Детерминация и процесс формирования психологических особенностей кумыков

Обычаи, нравы, традиции, привычки народов, этносов, этнических групп и отдельных людей - важная составляющая исторических описаний, которые оставили нам древние ученые - Геродот и Тацит. Данные знания необходимы для освоения новых земель, ведения войн, исследования и регулирования миграционных процессов, торговли, самых различных экспедиций, разведки. В сущности, такие описания давали возможность удовлетворить потребность в понимании культурных, языковых, экономических, политических и психологических особенностей других народов для того, чтобы понять их замыслы, намерения, характер поведения и поступков. Начиная с Гиппократа и Демокрита, множество европейских мыслителей пытались дать психологический портрет народов.

Психология отдельного человека, племен и небольших этносов в XYIII в. приобрела статус «психологии народов». Ш. Монтескье поставил в зависимость «дух народа» от географической среды. Его умозрительная теория была предложена в труде «О духе законов». Он считал, что чем ближе к экватору живут люди, тем больше среди них наблюдается преступность, а чем ближе к полюсам, тем сильнее проявляется пьянство. Другие считали, что в зонах теплого климата чаще совершаются преступления против личности, а в холодных зонах увеличиваются имущественные преступления (А. Кетле). В 1907 г. Майо-Смит вывел даже «термический закон преступности», а П. Кропоткин считал, что можно точно определить число убийств, совершенных в России в течение месяца. Нужно среднемесячную температуру умножить на 7, затем к полученному числу прибавить показатель среднемесячной влажности и полученное число умножить на 2.

Работ, посвященных влиянию расположения планет на поведение личности немного, а в имеющихся, чаще всего, обращается внимание на Луну. Во всяком случае, мнение о том, что Луна каким-то образом влияет на поведенческие реакции, достаточно устойчиво.

В последние годы исследователи все больше обращают внимание на связь поведенческих реакций людей с солнечной активностью, положением планет, климатом Земли. Человек, являясь частью гигантской природной системы, испытывает на себе ее влияние, от этого зависит его психофизиологическое состояние. Приближающаяся буря угнетает людей, вызывает у них обмороки, усталость, чувство раздражения, беспричинного страха, проявляются мозговые и сердечные кризы. По мнению специалистов, в активные природные периоды растет социальная напряженность, что при наложении на общественные факторы резко усиливает напряженность в отношениях между людьми. Даже психологам иногда трудно объяснить исторически достоверные факты страшных массовых отклонений в поведении людей, так как историки, чаще всего, связывают их с влиянием какой-либо отдельной личности или социальных условий, но совершенно не затрагивают природные влияния. Например, в конце XYI в. в России после правления Ивана Грозного к власти пришел энергичный Борис Годунов. Начался экономический подъем. Но в 1601 г. произошло резкое ухудшение погоды. Десять недель шел беспрерывный дождь, а 15 августа ударил мороз. Весь урожай погиб. Так продолжалось три года. Начался голод. Черное море замерзло, и в Константинополь за провизией ездили на санях. Экономическое положение государства резко ухудшилось. В отличие от историков, многие специалисты в области прогнозирования будущего считают, что экономическое падение государства следует, прежде всего, связывать не с личностью Бориса Годунова и его реформами, а с климатическими изменениями 1601 - 1603 гг. Естественно, такие природные катастрофы резко меняют поведение людей. Голод толкает их на поступки, несвойственные нормальным условиям жизни: грабежи и убийства становятся нормой. Позже в истории страны голод с присущими ему поведенческими реакциями повторялся не раз.

К середине XIX в. высшего развития достигли теории «народного духа» (С. Лацарус и Л. Штейнталь), под которым понималась некая таинственная субстанция, которую трудно исследовать, но у каждого народа она индивидуальна и малоизменяема.

В конце XIX в. Эдуард Бернетт Тайлор (Тэйлор - в старой русской транслитерации) в огромном труде «Первобытная культура» ввел в этнографию понятие «первобытный анимизм» и разработал анимистическую теорию.

В. Вундт в капитальном десятитомном сочинении «Психология народов» подытожил: «душа» народа проявляется в его языке, мифах, обычаях, нравах.

Данная группа теорий интересна своей недосказанностью и недоказуемостью «души народа» или таинственной субстанции «народного духа», а все это предполагает дальнейшие фантазии, что, в конечном счете, становится прерогативой публицистики, а не научных исследований. Следует, все же признать, что наука заканчивается там, где начинаются проблемы измерений. «Народный дух» и «душу народа» интересно описали, но не измерили! - в этом смысле более продуктивны биологизаторские теории, в которых измерения и результаты этих измерений являются «точкой опоры».

Биологизаторские теории, в частности - уголовно-антропологическое направление - сформировались в рамках концепций, объединенных названием «социал-дарвинизм». Сторонники этого направления биологическое содержание главных дарвиновских понятий (естественный отбор и борьба за существование) перенесли на человеческое общество. С середины XIX в., когда Г. Спенсер выдвинул формулу «выживание наиболее приспособленных» в качестве закона общественного развития, и до настоящего времени это направление неуклонно развивается, порождая параллельно расизм, расовую антропологию и расовую гигиену (евгенику).

Ф. Гальтон в свое время предположил, что интеллект и моральные качества человека определяются исключительно его наследственными задатками, поэтому и социальная роль в обществе обуславливается генетическими факторами. Он в очень простой, а потому убедительной, форме классифицировал людей по их природным дарованиям.

Люди, занимающиеся спортом, вначале замечают, как растет мышечная сила. Затем это возрастание уменьшается, и наступает момент, когда оно прекращается вовсе. Достигнув строго определенного предела, человек точно знает, как высоко или далеко он может прыгнуть, какую тяжесть он может поднять, и при этом не ошибется. Он достиг границы развития мышечной силы «... и через эту границу никакое воспитание и никакое упражнение не помогут ему преступить».

То же самое происходит и с умственными способностями. Рано или поздно человек осознает свое место в обществе. В молодости он какое-то время тешит себя надеждой, что если что-то не получается, например, с учебой, то можно попробовать себя на другом поприще. Но и там он вскоре замечает, что не самый первый. Пройдет много лет, и «... его уверенность в самом себе не идет дальше известных границ, и он видит себя, или, по крайней мере, должен видеть, каким он является...».

Горячие сторонники этой идеи в конце XIX в. построили много родословных древ, как бы доказывая справедливость народной мудрости - «от плохого семени не жди хорошего племени». Идея Гальтона постепенно приобрела конкретные формы. В настоящее время существует серия проектов биологического улучшения и селекции породы людей путем искусственного оплодотворения женщин спермой генетически полноценных доноров, применения к человеку метода соматической селекции, разработанного при выведении пород животных, введения обязательного разрешения на право иметь детей и выдачу соответствующих лицензий для элиты, клонирования.

В условиях всеобщего интереса к учению Ч. Дарвина были неизбежны всплески безоглядного предпочтения биогенетическим теориям. Увлечение эволюционизмом во второй половине XIX в. было настолько сильным, что исследователи буквально охотились за закономерностями в развитии, упорядоченностью, проводили параллели, которые и сейчас поражают нас фантазией их авторов. Все это делалось во имя закона эволюции... или вопреки ему.

Наиболее ярким представителем уголовно-антропологического направления стал итальянский психиатр и криминалист Ч. Ломброзо. Он разработал и обосновал теорию о врожденном преступнике. Впервые она была обнародована на первом съезде криминалистов-антропологов в Риме как бесспорная истина, как последнее слово научного познания. Голоса противников терялись в одобрительном гуле сторонников новой теории. «Научно доказанный факт» существования особого типа человека-преступника, казалось, разрешал вековые споры о примате биологического и социального. Забрезжила надежда, что будет решен ряд сложнейших проблем. Однако торжество теории о врожденном человеке-преступнике было недолгим. Через несколько лет, в 1889 г. на аналогичном съезде в Париже, новая теория подверглась сокрушительной критике, и уже к концу съезда Ломброзо мог убедиться в справедливости того, как невелико, в сущности, расстояние между Капитолием и Терпейской скалой.

После вступительного доклада, который сделал Ч. Ломброзо, начались бурные прения. Суть выступлений сводилась к следующему:

- следует обращать внимание на влияние окружающей среды;

- отклонения и преступления больше социологические, чем физиологические явления;

- преступного типа нет, это, прежде всего, социальный вопрос (об этом сделал доклад русский криминалист Д. Дриль);

- главным фактором преступлений является социальная и физиологическая нужда;

- преступление не может считаться следствием какой-нибудь одной изолированной причины (физической, нравственной или социальной), а всех их вместе взятых.

Идеи Ломброзо в России стали широко известны после выхода его книги «Новейшие успехи науки о преступниках» (в оригинале ее название «Уголовная антропология»).

Ч. Ломброзо считал, что общественная жизнь выделяет определенный процент анатомически изуродованных людей, которые из-за своего недостатка (уродства) ощущают, чувствуют, думают иначе, чем нормальный человек. На чем основывалась эта точка зрения? Изучив 27 тысяч преступников и сравнив их с таким же количеством «нормальных» людей, он заметил, что по многим показателям между ними есть разница. У преступников обнаружены аномалии мозга, черепа, скелета, психические отклонения. Со ссылкой на других исследователей Ломброзо отметил, что среди преступников 86% узколобых, у убийц наблюдается сильно выраженный челюстной диаметр, выдающиеся скулы, черные и густые волосы, отсутствие бороды и бледность лица. У преступников против «телесной неприкосновенности» увеличены длина рук и кистей. Для насильников - характерны узкий лоб, короткие руки и короткие ноги, для бродяг - грыжи. «Страдания нервной системы» часто встречаются у поджигателей и убийц, реже у мошенников и воров со взломом и разбойников. Преступники вообще имеют прямой нос с горизонтальным основанием и не слишком выпуклый, часто склоненный в сторону и с широким основанием, они имеют аномалии уха, характерные морщины и т.д. Из собственных наблюдений Ломброзо следует, что у преступников снижены болевые, обонятельные, вкусовые ощущения, отличается походка, почерк становится и т.д.

Основные положения своей теории Ломброзо изложил в книге «Преступный человек». Там же была представлена классификация, согласно которой выделялось несколько типов преступников:

- прирожденные преступники, имеющие поддающиеся измерению физические недостатки;

- преступники «со страданиями нервной системы» и душевнобольные;

- преступники, действующие под влиянием охватившей их страсти;

- случайные преступники.

Одновременно с Ломброзо многие исследователи публиковали более или менее сенсационные результаты, которые зажигали очередную надежду найти, наконец, конкретные причины преступности и устранить их, или хотя бы локализовать, взять под контроль, измерить. Появляется и специальная аппаратура для измерений пропорций тела. Конечно, Ч. Ломброзо не был первооткрывателем. Поведение человека и связь его с физическим типом описал еще Гиппократ в Y в. до новой эры, а через три столетия - Гален. Первый выделил два типа людей: плотных, коренастых, которые чаще всего болеют апоплексией и подобными недугами, и худощавых, стройных, которые подвержены респираторным заболеваниям. Второй предложил известные и сейчас четыре типа темперамента. И.П. Павлов в начале XX в. обусловил темперамент не соотношением жидкостей в организме, как предполагали древние врачи, а свойствами нервной системы.

Заслуга Ч. Ломброзо не в том, что он «открыл» нечто совершено новое. Жизнь выработала определенные стандарты в поведении и оценке этого поведения. Высокие и тучные, черноволосые и рыжие... - все они имели свои особенности в манере вести себя с окружающими. Поэтому сложились достаточно правильные взгляды на связь антропологии и поведения. Ч. Ломброзо доказал то, что было известно ранее, поэтому никто до сегодняшнего дня не мог сказать, что он - фантазер.

Такого рода классификации разрабатывались и позже. Например, Э. Кречмером была опубликована широко распространившаяся затем классификация, согласно которой выделяются следующие типы людей:

- пикнический (короткие ноги и большой корпус);

- атлетический (пропорциональное, развитое тело);

- астенический (небольшой вес при удлиненных формах);

- диспластический (аномалии в развитии).

В последние годы наблюдается новый всплеск интереса к проблеме биологической, природной обусловленности поведения человека. Как заметил В. Эфроимсон, этому способствует, во-первых, рост успехов генетики и, во-вторых, десятилетиями накапливавшаяся неудовлетворенность воспитательными воздействиями. По его мнению, «... нужно отказаться от утверждения, что роль генетики в становлении гения ничтожно мала, а все будто бы определяется-воспитанием, средой, обстоятельствами». В.П. Эфроимсон считает, что сторонники средовой точки зрения, отрицая наследственные механизмы, не смогли назвать конкретные социальные условия, в которых вырос гений в литературе, музыке, науке, технике. Гениями рождаются, гениальность всегда единична, индивидуальна, неповторима. Поэтому глубинное существо педагогической, родительской деятельности состоит, прежде всего, в том, чтобы найти у ребенка только ему свойственные дарования и точки восприимчивости - импрессинги. Используя данные других исследователей и собственные наблюдения, В.П. Эфроимсон убеждает читателя, что гениальность, являясь наследственной, сопровождается рядом внешних признаков, к которым относятся высоколобость, синдром Марфана, заболевание подагрой. Ч. Ломброзо тоже считал, что преступники имеют ряд анатомических особенностей.

Итак, на одном полюсе мы имеем внешние признаки гениальности, на другом - преступного поведения. Из этого мы можем сделать заключение: если культивировать наследственную программу с синдромом Марфана, то мы вправе ожидать, что по этой линии и впредь будут одаренные люди. Наоборот, если в роду появляются люди с анатомическими «уродствами» или особенностями, характерными для преступников, то по этой линии бесполезно ожидать талантливых личностей. В первом случае в процессе воспитания важно выявить импрессинги - факторы, создающие жизнеопределяющие впечатления, и в дальнейшем стимулировать естественный ход развития генетической программы. Во втором случае педагогические усилия должны быть направлены на то, чтобы сгладить крайние степени отклонений в поведении.

Человечество выработало определенные стандарты в оценке поведения людей различной внешности. Большинство из нас уверено, что высокие и полные люди, чаще всего, добродушны, люди небольшого роста - целеустремленны и т.д. В.П. Эфроимсон подсчитал, что заболевание подагрой характерно для определенного числа знаменитых людей, и на этом основании сделал заключение, что такая болезнь - признак гениальности. Это было бы безусловно справедливо только в том случае, если, во-первых, точно выяснено соотношение гениальных, простых и преступных людей с подагрой, а во-вторых, учтен характер воспитания и социально-экономических условий, в которых вырос обладатель этой болезни. Но, думается, что если бы было возможно собрать людей всех времен, мы могли бы найти у них много других общих признаков - цвет глаз, волос, одинаковые болезни. Справедливо и то, что у этих людей было бы не меньше противоположных черт.

Оценивая теоретическое наследие сторонников уголовно-антропологического направления и теорий о прирожденной, генетической обусловленности развития человека, надо помнить, что принципиально этот подход далеко не новый. Например, В.Г. Белинский, размышляя над проблемами воспитания и придавая ему исключительное значение в формировании личности, исходил все же из того, что человек в своем развитии может только «стать вровень с собой, но не в его воле и не в его силах приобрести трудом и усилием сверх данного ему природой сделаться выше самого себя, равно как и быть не тем, чем назначено ему быть». Воспитание, по мнению В.Г. Белинского, должно быть только помощником природе - не больше. Он категорически против формулы «Душа ребенка есть белая доска, на которой можно писать что угодно». Человек есть индивидуальная личность, воспитание может сделать человека только худшим, исказить его натуру, лучшим оно его не делает, а только помогает делаться. Но В.Г. Белинский не стал доводить вопрос о природной обусловленности способностей человека и его места в «человечестве и гражданском обществе» до абсурдной позиции об антропологических признаках гениальности или склонности к преступлениям. Остановило его не отсутствие знаний по психологии личности, а вера в великую силу воспитания, которым «... решается участь человека». Он решительно утвердил свою точку зрения: природа дает человеку только ему предназначенные способности, которые в процессе воспитания необходимо развивать.

Эти способности и определяют человеку его место в общественной иерархии, природной «табели о рангах».

По мнению Э. Ферри, представители криминальной антропологии доказывали, что преступники воспроизводят привычки, наклонности и демонстрируют естественную жизнь природы, в которой повсюду можно наблюдать убийства и грабежи. Значит, поведение преступника закономерно биологически, а поведение честного человека является исключением и, следовательно, биологической незакономерностью.

Дюркгейм считал, что нормальное явление - то, которое часто встречается во времени и пространстве, и ненормально, если оно встречается случайно. Преступление часто встречается в обществе, значит, оно закономерно.

Сам Ферри считал, что преступление есть явление незакономерное, это социальная и индивидуальная патология. В исключительных случаях преступление, как и холера, может быть полезно для общества в том смысле, что социальный или индивидуальный организм, переборов болезнь, получает общее оздоровление. Гений является дегенеративной незакономерностью, но почти всегда полезен обществу, так как он высшая форма вырождения, а безумие - это низшая форма и поэтому всегда вредна.

Сторонник антропологической теории Г. Эллис однажды сделал очень важное замечание: «Преступник -... лицо, которое по своей организации (имеется в виду антропология и психофизиология - В.Ш) прямо антисоциально; порочное лицо антисоциально не прямо, а косвенно». Преступник вреден личности и обществу прямо, а порочная личность, если порок определен достаточно разумно - косвенно. Но они оба антисоциальны, потому что непригодны для гармоничной общественной деятельности. Они - непродуктивны.

Г. Эллис отделял от преступников с явными деформациями так называемых преступников по профессии, которые не имеют аномалий. «Их преступления - ловкие заговоры, направленные против чужой собственности, и ведутся в широких размерах; бесцельных преступлений они никогда не совершают, а частная их жизнь - нередко самого приличного свойства».

Сторонники антропологического подхода не были в массе своей ортодоксами и, в отличие от Ч. Ломброзо, не только допускали, что преступники могут и не иметь каких-либо антропологических особенностей, но и настаивали на этом. Профессиональные преступники в деловом мире - это высокоразвитые современные люди незаурядного ума.

В XX в. биологическую обусловленность поведения отдельного человека или целых народов системно продолжали исследовать: роль гравитационного эффекта в эволюции органического мира, в формировании геометрии тела; влияние электромагнитного поля Земли на рост и отправление физиологических функций; влияние патогенных механизмов на человека и др. Главным понятием в этих исследованиях является изменчивость - необходимая предпосылка панойкуменного существования человека. Разнообразие морфологических и функциональных особенностей в современном человечестве чрезвычайно велико. Оно характеризует отдельные популяции, этнические группы и расы. Это разнообразие является основным условием существования вида Homo sapiens, столь широко распространенного по все ойкумене и следствием огромной индивидуальной, внутригрупповой и межгрупповой изменчивости.

Одновременно появились психоаналитические теории сущности национальной психики, а затем - теории «базовой», «модальной» личности и в течение четырех десятилетий, вплоть до конца 90-х годов XX в., на их основе исследовались национально-психологические особенности народов.

В России этнографические и этнопсихологические исследования имеют давнюю историю: в середине XIX в. Русское географическое общество уже имело этнографический отдел. В. Бэр, К.Д. Кавелин, Н.Д. Надеждин четко сформулировали основные принципы науки об этнографии и, в частности, этнопсихологических феноменов. В 1850 г. была начата программа исследования этнографического своеобразия населения России, а к концу XIX в. образовался огромный банк данных с психологическими разделами, которым и сегодня пользуются для составления психологических портретов народов России, для их сравнительно-сопоставительного анализа, без которого невозможно решать этнопсихологические задачи. К этому времени относится иначало изучения и осмысления особенностей жизни, культуры, быта, традиций и психологии кумыков в нашей стране и отмечалось, что кумыка следует принимать как «...рассудительного и наблюдательного, со строгими понятиями о чести и верности данному слову, отзывчивого к чужому горю, любящего свой край, склонного к созерцанию и философским размышлениям, но умеющего и повеселиться с товарищами. Как народ более культурный, кумыки всегда пользовались большим влиянием на соседние племена».

Ученые высказывали совершенно противоположные мнения по поводу изучения национально-психологических особенностей.

Д.К. Кавелин писал о том, что нужно стремиться к определению харак-.», тера народа в целом, путем изучения отдельных его психических свойств во взаимосвязи. По его мнению, «... народ представляет собой такое же единое органическое существо, как и отдельный человек. Начинайте исследовать его отдельные нравы, обычаи, понятия и остановитесь на этом, вы ничего не узнаете. Умейте взглянуть на них в их взаимной связи, в их отношении к целому народному организму, и вы подметите особенности, отличающие один народ от другого».

Конец XIX в. - начало XX в. характеризуется удивительной активной в социальной составляющей общества. Если системно проанализировать исследования, которые так или иначе касаются человека, формирования его личности, то становится ясно: в таком потоке открытий (Лебон, Ч. Ломброзо, Р. Оуэн, Паульсен, Тард, Э. Ферри, С. Холл и многие другие) даже экономисты вынуждены были рассматривать этнопроблемы. Тем более что интерес к нациям и их представителям был очень велик: готовился передел мира, революционные брожения требовали объяснения многих вопросов.

Именно в тот период К. Маркс и Ф. Энгельс писали: «одни и те же условия, одна и та же противоположность, одни и те же интересы должны были, в общем, повсюду создавать одни и те же нравы». Они приводят описание психологических особенностей представителей разных наций: «У ирландцев чувства и страсти, безусловно, берут верх над разумом. Чувствительный характер ирландцев не дает развиться рассудительности и мешает равномерной, настойчивой деятельности» - писал Ф. Энгельс. По мнению К. Маркса, индусы «даже свою покорность уравновешивают каким то спокойным благородством и, несмотря на свою природную медлительность, изумляли английских офицеров своей храбростью». Об испанцах в статьях говорилось о «тщеславии, свойственном испанскому характеру». Общие для одной нации психологические особенности, но именно они являются отличительными признаками от другой нации. Сравнивая испанцев и французов - два соседних народа - В.Л. Боткин удивлялся их разительному несходству: «Эти спокойные, величавые манеры поражают после французской подвижности и увертливости».

Изучение этнографической и психологической специфики народов нашей страны продолжилось и после революции 1917 г. Многонациональный состав России настоятельно требовал этого. Особенно активно данная работа проводилась в 20-х годах XX столетия, однако, впоследствии по целому ряду политических причин работа была приостановлена.

Надо признать, что, как показывает библиография, исследования психологии кумыков всегда отличались интенсивностью, что говорит об их важном месте среди народов Дагестана и высоком интеллектуальном уровне, который выражается и в научных этнопсихологических исследованиях. В то же время, многие стороны социальной и национальной психологии кумыков остаются неисследованными.

Только в 60-х гг. XX в. этнопсихологические проблемы начали исследовать. С этого времени появились публикации, а в 1966-1970 гг. на страницах журнала «Вопросы истории» развернулась дискуссия по вопросам теории нации. В социальной психологии утвердилось положение о том, что каждая нация обладает специфическими, свойственными только ей психическими чертами и свойствами, в совокупности определяющими психический склад нации и национального характера. В этой связи «Национальная психология существует в виде специфических качеств национального характера, национального самосознания, национальных чувств и настроений, национальных интересов, ориентации, традиций, привычек, проявляющихся в форме национальных особенностей протекания психических процессов и состояний человека - представителя той или иной этнической общности, национальных особенностей взаимодействия, взаимоотношений и общения людей, которые обычно принято называть национально-патриотическими особенностями».

Все психологические черты являются общечеловеческими по своему характеру. Среди множества психологических черт нет ни одной, которая была бы присуща только одной нации. И, одновременно, люди различаются по своей психологии, что справедливо и для представителей разных народов. Конечно, данное не означает, что у кого-то нет тех или иных психологических качеств, они лишь варьируются по степени своей выраженности в широком диапазоне. В этом и проявляется многообразие условий бытия человека, его контактов с другими людьми, отражающихся на его психологическом облике.

«Национально-психологические особенности» следует понимать подчиненными по отношению к понятию «психический склад нации», который является общим признаком. В этом смысле ориентации и традиции нации, национальный характер, национальное самосознание, чувства и настроения являются системообразующими компонентами, а национально психологические особенности - это изменчивый, динамический компонент национальной психологии.

Таким образом, системообразующими компонентами психологии нации являются национальное самосознание, чувства и настроения, национальные интересы, национальный характер и традиции. Динамические компоненты национальной психологии включают в себя интеллектуально-познавательные, мотивационно-фоновые, эмоционально-волевые и коммуникативно-поведенческие национально-психологические особенности. Они проявляются в непосредственном реагировании психики на те или иные события представителей конкретных этнических общностей, в частности - кумыков. Динамические компоненты - это отдельный класс психологических феноменов, и они достаточно точно и адекватно объяснены известными закономерностями. Национально-психологические особенности исследуются в генезисе их становления и функционирования.

Национальное самосознание - особый феномен, объединяющий, формирующий и закрепляющий системообразующие и динамические компоненты национальной психологии. Под национальным самосознанием следует понимать осознание каждым конкретным представителем этноса и всеми вместе своей принадлежности к определенной социально-этнической общности и ее положения в системе общественных отношений. Национальное самосознание выражается во взглядах, мнениях, идеях, эмоциях, чувствах и настроениях и выражает определенные характеристики (содержание, уровень и особенности) представлений представителей нации о идентичности и отличиях от других общностей, о национальных ценностях и интересах, истории нации, ее современном состоянии и перспективах, месте нации в государстве, межнациональных и межгосударственных отношениях.

Этническое сознание, как система взглядов, идей, представлений этнической группы, возникшей на основе взаимодействия с другой этнической группой и отражающей ее знание о них, отношение к ним и форму самовыделения своей этнической группы с социально-психологических позиций представлено В.П. Левкович и Н.Г. Панковой. Этническое сознание и самосознание, по их мнению, явления однопорядковые, но не являются тождественными. Национальное самосознание - это способность этнической группы к самоотражению, а сознание - способность к отражению другого объекта.

Относительно механизмов образования этнического сознания Б.Ф. Поршнев связывал возникновение данного феномена со способностью этнической группы («МЫ») выделять себя из окружающих ее других этнических групп («ОНИ») и противопоставлять себя им. «Самоосознание себя в качестве общности, как некого «МЫ», уже предполагает соотнесение (и в этом смысле - противопоставление) этого «МЫ» какому-то «ОНИ».

Исследование национального самосознания - это исследование национально-психологических особенностей конкретного этноса, потому что основной функцией национального самосознания является фиксация специфических национально-психологических черт и психологического отделения или противопоставления на этой основе одной национальной общности другой. Национальное самосознание имеет сложную структуру, включает в себя следующие компоненты:

- национальную самоидентификацию,

- представления об этноконсолидирующих и этнодифференцирующих признаках,

- самовосприятие и самоотношение,

- представление о национальном характере,

- этнического стереотипа.

Национальное самосознание определяется косвенными показателями, к которым относятся:

- стремление к неформальному общению с представителями своей национальности;

- направленность социальной перцепции;

- стремление соответствовать национально - культурному стандарту и социальным нормам;

- привязанность к профессиональным формам национальной культуры и языку;

- интерес к истории своего народа и др.

В национальном самосознании следует различать рациональные компоненты (собственно осознание своей принадлежности к нации) и эмоциональные (сопереживание своего единства с другими членами социально-этнической общности). Но ключевым элементов национального самосознания исследователи называют идентификацию человека с определенной этнической группой. Это - этническая идентичность, результат процесса идентификации в наиболее общем смысле. Понимается как самоотождествление с этнической группой. Этническая идентичность, в свою очередь, определяется по нескольким объективным и субъективным признакам, общим для представителей конкретного этноса. К ним относятся:

- общность происхождения членов этноса:

- общность географического или государственного происхождения;

- культурные традиции (нормы поведения, художественная культура);

- религия, язык.

Речь должна идти о понимании индивидом того, что данная этническая общность является единственной, с которой у него есть общие предки. Опираясь на первостепенность общего происхождения, индивид строит свои предположения, основываясь на разделении индивидуальных характеристик или разделении с группой ее социокультурного опыта.

Важно понимать, что интенсивность проявления национального самосознания у представителей этноса неодинакова. Дети частично или полностью национальным самосознанием не обладают. У взрослых оно ослаблено в тех случаях, если они не имеют контактов с представителями других этносов. Сельские жители подтверждают это положение; у них преобладает локальное или региональное самосознание.

Национальное самосознание вытекает из норм, в которых личность развивается. Исследователи пришли к выводу, что социальные нормы вначале формируются в виде обычаев и традиций в процессе длительной трудовой деятельности (жизнедеятельности). Обычаи и традиции возникли в ответ на необходимость регулировать отношения людей в ходе совместной деятельности, когда возникают противоречия и дисгармония. Поэтому гамма обычаев была всегда достаточно ограниченной, поскольку они действовали в сфере приспособления к трудовой жизни. Например, обычай не мешать друг другу на охоте, помогать в опасности, не брать лишнего из общей добычи и др. Если же кто-то пытался нарушить развившиеся обычаи, другие члены общины мешали ему в этом, в крайнем случае, нарушителя изгоняли из общины.

Следовательно, сущность обычая заключалась в том, чтобы люди признали известные им требования за норму и препятствовали всякому ее нарушению. Обычаи нужны, таким образом, для совершенствования отношений и введения целесообразности в трудовой процесс. В этом смысле обычаи и традиции являлись основным инструментом регулирования поведения человека. Поэтому в древних цивилизациях они контролировали каждый шаг, каждый порыв души отдельного члена общества. В Древней Греции, например, общественное мнение, иго обычаев регламентировали все сферы жизни; не было ни свободы частной жизни, ни религиозной свободы, ни какой бы то ни было вообще свободы. Общепринятые идеи длительное время были, безусловно, не нарушаемы. В Афинах непозволительно было жить вдали от народных собраний, каждый был обязан участвовать в религиозных национальных празднествах. По мнению Лебона, Древний мир находился в состоянии непрерывной всеобщей войны, и он не просуществовал бы ни одного дня, если бы его члены обладали свободой мысли и действия.

Неясность в границах и показателях нормативного поведения привела к пониманию простого факта: личность ребенка, подростка в ходе социализации постоянно находится в сфере социально-психологической адаптации, то есть постоянно отклоняется от предписанным норм. Вопрос лишь в том, каков уровень отклонений, кто и по каким критериям его оценивает, что предпринимается для коррекции, какая нормативная и технологическая база для этого имеется.

Параметры оценки нормативного и отклоняющегося поведения в последнее время стали предметом социально-психологических исследований. Главным образом, исследователей интересует проблема оценки поведения. В самом общем виде оценка поведения человека может быть положительной или отрицательной. Если отвечать на вопрос, почему человек хороший, то неизбежно следует оценивать его личностные качества и поступки, которые он совершает. Это обычная, бытовая оценка, но она, как правило, очень точная, так как свободна от идеологического и политического влияния, не зависит от формализованных критериев и часто даже противоречит им.

Формализованные признаки отклоняющегося поведения очень важны, так как они вытекают из одних нормативных документов и являются началом других. Но формализованные признаки непостоянны и всегда отражают отношение, как к проблеме, так и к конкретным детям, подросткам. Например, в дореволюционных исследованиях признаками отклоняющегося поведения считались бродяжничество, жестокость, половая развращенность и воровство. Все остальные проявления в поведении у психически здоровых людей считались естественными и не обсуждались. Тонкость и деликатность в оценке поведения просматривается и в характеристиках дореволюционных учебных заведений. В них никогда не писали, что такой-то учащийся способен на какие-то поступки, но подробно писали о том, какие поступки ученик совершает в данный момент. Ребенок растет, меняется его поведение и невозможно перенести совокупность поступков пятилетнего дошкольника на три-четыре года вперед и дать прогноз, как будет этот ребенок вести себя. Поэтому считалось верхом непрофессионализма приклеивать ребенку ярлык плохого или хорошего на годы вперед. В характеристиках отмечались главные отличительные черты, личность характеризовалась только в настоящем времени. Прогнозов на будущее не делали, так педагоги были убеждены в том, что личностные качества подростка, его новообразования являются недолговечными, зависят от случайных влияний социального окружения. Таким образом, национальное самосознание формируется в жизнедеятельности в ходе социализации личности в конкретном этносе, за счет усвоения норм, принятых в социальном окружении. Конечно, нормы всегда нарушаются, но социальное окружение «поправляет» нарушителя и, тем самым, охраняет неприкосновенность фундамента национального самосознания.

Установки национального самосознания часто не совпадают с тем, что есть на самом деле. Эти искажения иногда принимают опасные формы, поэтому в настоящее время такие особенности национального самосознания специально исследуют. Английский социолог В. Спот обнаружил, что англичане охотно выделяют у себя такие черты национального характера и установки, как склонность к компромиссам, юмор и способность к организации. Но в национальном сознании англичан все больше вытесняются такие качества, как приверженность к традициям, превосходство над другими, которые замечают представители других национальностей.

В национальном сознании арабов закрепилось недоверие друг к другу, и поэтому европеец с большим успехом добьется взаимопонимания с арабом, чем арабы друг с другом.

В отношениях с другими нациями национальное самосознание формируется положительным, если с ними длительное время были отношения сотрудничества, по отношению друг к другу вырабатывалась положительная установка, предполагающая терпимость к национальным особенностям. Отдаленные этносы установок друг к другу не имеют, точнее, они не выражены, нейтральные. Другое дело, если народы длительное время находились друг с другом в состоянии вражды. Исследователи отмечают, что поляки ненавидят немцев, те, в свою очередь, отвечают взаимностью и, в свою очередь, пренебрегают обществом турок. Французы не любят североамериканцев, русские и украинцы недолюбливают азербайджанцев. Наиболее отвергаемой народностью в Европе являются цыгане, их активно не любят большинство чехов, венгров, немцев и испанцев. При этом разница в образовании респондентов, имущественное, классовое положение не играет существенной роли. Эти отношения определены историческими и психологическими факторами и прочно вошли в сознание и установки людей. В Центральной и Восточной Европе национальные предрассудки питаются возникшими в прошлом взаимной враждой и территориальными спорами. Самой непопулярной группой в Польше являются немцы. В то же время более половины немцев неприязненно относится к полякам. Венгры не любят румын и арабов, а в Словакии такие же чувства проявляются к венграм.

Национальные установки и стереотипы являются частью национальной психологии. Представитель национальной общности мыслит, чувствует и действует так, как ему диктуют национальные традиции, нормы и правила поведения. Как считал Ю.В. Бромлей: «Этническая специфика относится к так называемым «значениям» - стереотипам, фиксирующим типичные для членов этноса понятия, знания, умения, нормы поведения.

По мнению В.Г. Крысько, национальная установка должна пониматься как определенное состояние внутренней готовности (настроенности, предрасположенности) личности или группы (представителей той или иной национальной общности) на специфические для каждой из них проявления чувств, интеллектуально-познавательной активности, динамики и характера взаимодействия, общения и т.д. соответствующих сложившимся национальным традициям. Таким образом, установки фокусируют в себе убеждения, взгляды, мнения, определенную эмоциональную настроенность и некоторый «поведенческий момент» - готовность, хотение, желание действовать практически. Возникают установки в жизненном опыте, поэтому могут исчезать, но могут и сохранятся, быть потенциально активными и в определенный момент возникнуть. Следовательно, национальные установки выступают в качестве механизмов функционирования и проявления национально-психологических особенностей.

Исследования национально-психологических особенностей во второй половине XIX в. характеризовались неоднозначностью методологических подходов. К.Д. Кавелин считал, что определять характер народа в целом следует путем изучения его отдельных психических свойств в их взаимосвязи. Народ, по его мнению, как и отдельный человек, единое органическое существо. Не исследовав отдельных обычаев, нравов, понятий, относящихся к целому этносу, народу, невозможно увидеть особенности, отличающие один народ от другого. Одни и те же условия, будь то климатические или социальные, формируют одинаковые обычаи и нравы. Именно поэтому каждая нация имеет отличия: одни спокойные и рассудительные, другие бесшабашные и горячие. Национально-психологические особенности являются общими только для представителей одной и той же нации. Психология этих людей отличается от других, представляющих иную нацию. Иными словами, то общее, что характеризует представителей одной нации, становится отличительным признаком в сравнении с другой нацией. В современной Европе русского узнают по неулыбчивости; все одинаково - одежда, европейский тип лица, но - не улыбается.

Таким образом, чтобы правильно исследовать национально-психологические особенности, необходимо знать общие отличительные признаки нации и их отличие от других.

АВТОР: Байсонгуров И.Б.