Ситуации в практическом мышлении
Ставя задачу исследования процесса воссоздания объекта в ходе решения повседневных практических задач, мы обязательно сталкиваемся с проблемой «ситуации», как феномена, с которым субъект постоянно имеет дело. Арнхейм Р. пишет: «Чтобы продуктивно размышлять о природе какого-нибудь факта или о существе какой-нибудь проблемы, - безразлично, в сфере физических объектов или в рамках абстрактной теории, - необходимо иметь такие средства мышления, с помощью которых могут быть отражены все свойства изучаемой ситуации».
Использование традиционных понятий «объект» или «информация», описывающих феноменальную сторону деятельности на наш взгляд становится явно недостаточно уже тогда, когда мы переходим от изучения отдельных познавательных процессов к комплексным или к целостной деятельности, особенно если последняя протекает не в условиях относительно устойчивой организации среды, а в условиях постоянного движения, появления, исчезновения элементов ситуации, смены событий, что характеризует практическую деятельность. В силу того, что практическое мышление всегда ситуативно по своей природ, необходимо отдельно рассмотреть данный феномен. Если содержание практических задач чаще имеет ситуационный, а не формальный характер, то исследование процесса построения проблемной ситуации требует изучения ситуации как элемента практического мышления.
Несмотря на то, что понятие ситуации весьма редко выходило на арену психологического исследования, её «тень» почти всегда присутствовала там, где вообще речь шла о взаимодействии субъекта с окружающим миром.
Обосновывая необходимость включения понятия ситуации в структуру концептуального аппарата психологии, Б.Ф. Ломов отмечает, что «когда речь идёт об исследовании поведенческих актов, даже самых простых, то нужно иметь в виду, что мы всегда имеем дело не с отдельными, изолированно существующими воздействиями, а с ситуациями, то есть системой воздействий... в качестве причин того или иного поведенческого акта выступает, как правило, не отдельное событие, а система событий, или ситуация». Отмечается также, что «сочетание и взаимодействие всего комплекса условий, в которых протекает деятельность, создаёт специфическую, динамическую обстановку, традиционно называемую ситуацией». Специфика самой деятельности в таком случае может быть выражена через особенности практической ситуации, включающей внешние условия, цели и задачи, а также умения и навыки субъекта. Отмечается, что «ситуация является основным источником информации, необходимой человеку для управления деятельностью, поэтому от полноты, точности и своевременности её отражения во многом зависит и эффективность деятельности в целом».
Поскольку ситуация - это то, с чем мы всегда имеем дело, то, как бы её не назвал тот или иной исследователь, он всегда её предполагает, определяя её сущность в соответствии с характером решения проблемы субъект-объектного взаимодействия. При этом можно выделить как крайние позиции (ситуация -производная от субъекта, его проекция, или - производная от объекта, его непосредственное отражение), так и более диалектические подходы.
Ситуация как объект и как субъект.
Отмечается, что «несмотря на отдельные попытки более психологического подхода,... сущность взглядов большинства авторов на ситуацию... сводится к её пониманию в качестве некоторой объективной совокупности элементов среды (событий, условий, обстоятельств и т.п.) оказывающей стимулирующее, обуславливающее и корректирующее воздействие на субъекта, то есть детерминирующей его активность и одновременно задающей пространственно-временные границы её реализации». Такая «объективизация» ситуации, несомненно, скрывает психологическую природу данного понятия. С другой стороны, любая попытка более диалектического подхода «в конечном счете, сводится к констатации никем не оспариваемого тезиса, по которому в детерминации активности личности играют определённую роль и среда и личность», взаимодействие которых при этом в лучшем случае рассматривается как «некоторые взаимоотношения». Таким образом, авторы делают вывод, что ситуацию необходимо рассматривать не как совокупность элементов среды, а как продукт активного взаимодействия личности и среды, что в целом также ни у кого не вызывает возражений. Поскольку объективизация понятия «ситуации» лишает её собственно психологического содержания, то недостаточную разработанность феноменологического аспекта проблемы, казалось бы, можно объяснить именно этим. Действительно, если ситуация всего лишь «является системой факторов, которые оказывают влияние на процесс выполнения деятельности и которые поэтому должны учитываться человеком», то её сложно рассматривать и как систему, организующую деятельность со стороны субъекта, которая являлась бы чем-то большим, чем «образ ситуации».
«Ничто существующее не может стать объектом иначе как для какого-нибудь субъекта», «который характеризовался бы не просто определённой активностью..., а всегда строил ситуацию, отталкиваясь как от реальных её элементов, так и от своих целей и потребностей». В зависимости от веса этих факторов выделяется два типа ситуаций: объектные (в которых главную роль играют реальные обстоятельства) и субъектные (организованные относительно психологической готовности субъекта, его актуальными потребностями).
Ситуация включает в себя как динамические, подвижные признаки, характеризующие данную ситуацию взаимодействия субъекта со средой как особенную, так и устойчивые, относительно которых ряд событий остаётся в той или иной степени инвариантным, не разрушая ее целостность. Можно добавить также, что последние могут рассматриваться либо в качестве системы объективных обстоятельств, либо - особенностей организации ситуации на уровне устойчивых принципов упорядочивания элементов среды самим субъектом. В этом смысле можно вслед за Фихте сказать, что личность есть устойчивый принцип упорядочивания событий, определяющий характер познания, но не являющийся объектом мышления.
При этом важно отметить двойственную роль субъекта, который, с одной стороны, является «творцом» ситуации, а, с другой, - его индивидуальные личностные характеристики сами выступают в качестве условий, её формирующих. Кроме того, элементами ситуации могут быть как признаки самого субъекта, так и чисто идеальные образования, включая моё собственное представление о ней. Другими словами, в качестве элемента ситуации может выступать структура, выходящая за рамки актуальной, непосредственно воспринимаемой системы обстоятельств. Здесь следует отметить, что проблема взаимоотношения субъекта и объекта в рамках изучения ситуации выступает особенно остро. При этом можно выделить две основные теории, определяющие ситуации разную роль -теории репрезентации и отражения, так что в первом случае мы имеем дело с ситуацией-моделью (между субъектом и объектом - модель), а во втором - с ситуацией-процессом (субъект и объект - одно целое).
Теория ситуационных моделей широко представлена в западной психологии и психолингвистике и является более очевидной и доступной для организации исследования, поскольку ситуационная модель выступает в качестве объекта мыслительной деятельности и является относительно устойчивой. Однако на наш взгляд важно отметить то, что при совершенно немногочисленных исследованиях ситуации как самостоятельного психического феномена (число публикаций по данной проблеме сложно назвать даже малым), в отечественной психологии мышления, тем не менее, разработаны такие теоретические основы, которые позволяют «ситуации» занять более серьезное место в структуре деятельности. Что же даёт основания подобному утверждению?
Прежде всего, ситуация есть сложный объект, данный субъекту через её отражение. Это же значит, что всё, что касается принципа отражения, на протяжении многих лет разрабатываемого в отечественной психологии, относится и к данному феномену. Таким образом, отношение «субъект-объект», переходя в отношение «субъект-ситуация», не только не теряет своей специфики, но и получает более адекватное выражение, становясь частью процесса взаимодействия уже с целостной ситуацией. С.Л. Рубинштейн пишет, что «само отражение объективной реальности есть процесс, деятельность субъекта, в ходе которой образ предмета становится всё более адекватным своему объекту», не выявляющий в чистом виде существенные свойства объекта, а приводящий к его мысленному восстановлению. С другой стороны, говоря об отражении, мы имеем ввиду такое взаимодействие с ситуацией, результатом которого является не просто точная «карта» или «схема», а событие. Говоря словами Франкла В. вопрос о том, как субъект пробивается к объекту не имеет смысла, поскольку он всегда находился рядом с этими объектами, соприсутствовал с ними в одном пространстве своей жизни и деятельности, другими словами, он всегда находится «внутри» ситуации, а значит ситуация - это и объект и субъект одновременно.
Особое место, выходящее за обычные рамки традиционных субъект-объектных «взаимоотношений» занимает понятие ситуации в грузинской психологической школе. «Установку» «как готовность к деятельности следует понимать не как частный феномен в ряду других таких же частных феноменов, а как состояние самого целостного субъекта». Стремление найти единую основу взаимодействия индивида со средой приводит к утверждению, что установка не есть нечто чисто внутреннее, а тесно связана с ситуацией, отражает её (попытка сделать это же на основе понятия «ситуации» приводит к утверждению, что ситуация не есть нечто чисто внешнее, а отражает внутреннюю структуру субъекта). Наряду с тем, что установка в контексте теории Д.Н. Узнадзе «как преориентация и диспозиция к определённой форме реагирования выступает в качестве общего конституирующего фактора «внутренней организации индивида», она выявлена именно как психологическое содержание взаимодействия конкретной потребности и ситуации её удовлетворения».
В ходе дальнейших исследований, приведших к различению фиксированной и первичной установок, ситуация ещё глубже вводится в структуру субъекта, где первичная установка есть «ситуация перешедшая в субъект». Фиксированная установка, в отличие от первичной, «не активна спонтанно; она индифферентна к содержанию поведения; она является не более чем готовым «функциональным блоком», способным входить в структуру истинной психологической установки как помощь последней в управлении поведением, поскольку в ней жёстко закреплены действующий на определённом участке поведения стимульный образ и система соответствующих реакций». Отражение ситуации на уровне установки даёт возможность осуществлять взаимодействие с ней, не осознавая всех её аспектов и при этом обеспечивать «внутреннюю связность, последовательность поведения и структурную устойчивость деятельности индивида (в условиях постоянного изменения обстоятельств деятельности)». Отмечается, что, выражая собой определённый порядок, установка является основой определённости поведения, причем не в смысле её стереотипности, а как предпосылка самой возможности целенаправленно-приспособительного поведения.
В работе «Установка и мышление» Ш.Н. Чхартишвили также отмечает, что необходимо различать два подхода к понятию «установка». В первом случае под установкой понимается «диспозиционное состояние индивида», возникающее в определённой ситуации и влияющее на последующие акты поведения. Отмечается, что большинство исследователей понимают данное понятие именно так (К. Марбе, Ф.П. Олпорт, А. Лачинз...). Однако при этом остаётся неясным механизм, обеспечивающий формирование установки, которая впоследствии становится фиксированной (если она порождается другими фиксированными установками, то активная позиция субъекта сводится на нет). Таким образом, прежде чем стать фиксированной, установка должна сформироваться в той или иной ситуации. Теория Д.Н. Узнадзе ориентирована, прежде всего, на понятие первичной установки, в формировании которой участвует и потребность и ситуация. Поскольку фиксированная установка представляет собой субъективное состояние, сформированное раннее в другом опыте и в готовом виде вошедшее в деятельность, то сама актуальная ситуация не участвует в её формировании. Именно «переживание ситуации поведения» может обеспечить адекватность последнего, включить необходимые фиксированные установки, а также «изменить структуру той готовой установки, на основе которой оно само (поведение) возникло». Важно, что та или иная связь между элементами ситуации может быть раньше сформирована на уровне установки и регулировать взаимодействие с ней, исключая объективирование на уровне сознания. Ситуация, данная субъекту в созерцании уже есть субъективная ситуация как отражение направленности его активности. Здесь уместно упомянуть одну восточную мудрость, которая гласит: «Если хочешь узнать, кто ты - посмотри вокруг». Другими словами, «вокруг» - это и есть «внутри». По мнению Хайдеггера М. за нашим привычным представлением о собственной надситуативности стоит глубокая погружённость в мир, ситуацию, которая одновременно является и самой очевидной для нашего практического разума и самой скрытой от нашего абстрактного мышления вещью.
Отмечается, что по своему значению и объекту понятию «установки» наиболее близко понятие «детерминирующей тенденции» Н. Аха называемой иногда и им «установкой». «Детерминирующая тенденция происходит из задачи, что равносильно интеллектуальной ситуации и определяет всё течение содержаний сознания в соответствии с задачей или интеллектуальной ситуацией, интеллектуальная ситуация переходит в состояние личности, так что оттуда она в соответствии с собой определяет всё течение явлений сознания и обеспечивает решение самой себя». В этом смысле интеллектуальная ситуация никогда не повторяется в исходном виде. Первичная интеллектуальная установка полностью определяется особенностями интеллектуальной ситуации, а не готовыми интеллектуальными схемами, которые часто даже мешают направлению мыслительных процессов в соответствии с последней. Поэтому вслед за представителями Вюрцбуржской школы последователи Д.Н. Узнадзе отмечают, что фиксированная установка - это установка интеллектуальной активности, но не установка мышления.
Таким образом, мы видим, что как в рамках общефилософской, так и психологической теории намечен подход, в соответствии с которым ситуация может и должна быть рассмотрена именно как психологический феномен, как структура, характеристика самого субъекта. Данный подход является особенно важным для понимания специфики практического интеллекта.
Проблема ситуационного обобщения
Причина недостаточной разработанности понятия ситуации лежит не столько в том, что последняя рассматривается как объективная совокупность элементов среды (роль субъекта во взаимодействии со средой подчеркивается всегда), сколько в том, что ситуация практически не рассматривается в качестве универсального носителя опыта субъекта, а значит, не может войти в число важнейших психологических принципов, определяющих его поведение. Ситуация, даже при рассмотрении её в качестве субъективного образования, является не определяющим, а зависимым от других - надситуативных, семантических -структур субъективного опыта. Другими словами, чаще говорится не о ситуации как о субъективной структуре, а о специфике её восприятия посредством семантических структур, построенных скорее по логическим, чем практически-действенным, абстрактно-инструментальным принципам. Восприятие ситуации при этом зависит, во-первых, от объективных связей и отношений, во-вторых, -от системы преддиспозиций субъекта (как динамического, так и когнитивного плана), в-третьих, - от (надситуативной) системы знаний, прошлого опыта. В целом над более или менее сложным набором конкретных ситуаций в эпизодической памяти надстраиваются семантические структуры, являющиеся по определению надситуативными.
Надситуативность является тем направлением, в котором происходит развитие познавательной сферы субъекта. Объекты, те или иные признаки отделяются от частных ситуаций посредством понятия, приобретая самостоятельное значение. Действия, отрываясь от ситуации, приобретают характер формальных операций. Формальные структуры, поднимаясь над ситуацией, являются более значимыми в регуляции деятельности, поскольку ситуация не может быть абстрактной - абстрактный характер, опять-таки, может иметь то или иное понятие ситуации, посредством которого обозначается определенный класс ситуаций на основе существенного для них признака. Другими словами, понятие той или иной ситуации является самодостаточным образованием в том смысле, что не нуждается в предварительном формировании обобщённой модели ситуации, возникающей в ходе реального взаимодействия с миром и упорядочивающей бесконечное множество специфических для данного субъекта средовых воздействий.
Таким образом, говоря о способности объектов и отдельных признаков отделяться от конкретных ситуаций, мы можем упускать из виду другую сторону процесса развития познавательной сферы - способность ситуации отделяться, абстрагироваться от конкретных объектов и признаков, так сказать, - от «конкретных участников». Становясь обобщённой ситуационной моделью, но, сохраняя при этом всю сложность связей между теми или иными её аспектами, она может упорядочивать, структурировать несвязанный ряд элементов конкретной ситуации в единую систему.
Другими словами, имеет место имплицитная установка, состоящая в том, что понимание конкретных ситуаций и событий осуществляется, грубо говоря, «за пределами» этих ситуаций и событий на уровне абстрактных схем, понятий, моделей... - теоретических обобщений, о существовании собственно ситуационных схем, понятий, моделей, обеспечивающих адекватное действие внутри комплексных и сложных ситуациях мы может только предполагать. Однако рассмотрение ситуации с точки зрения процесса ее построения, в конечном счете, должно привести к необходимости изучения ситуационных схем, конденсирующих в себе практический опыт действования в тех или иных обстоятельствах.
Данная мысль подтверждается введением в употребление термина «ситуационное понятие» (Клике, Хоффман). В частности Клике различает сингулярные обьектные понятия, которые репрезентируются по сходству классифицируемой массы обьектов и, так называемые, событийные типы, которые классифицируют сложные события по ситуационным свойствам. Событийные типы репрезентируют информацию о часто повторяющихся событиях повседневной жизни. И. Хоффман, ссылаясь на данного автора, также отмечает, что «речь идет о понятиях, отражающих взаимосвязи, возникающие при исполнении целенаправленной деятельности. То, что репрезентация деятельностно-обусловленного знания играет особую роль в регуляции нашего поведения, едва ли нуждается в особых комментариях».
АВТОР: Васищев А.А.