27.02.2012 14818

Проблемы современного естествознания и естественно-научного образования

 

В начале 30 - 40 гг. XX в. исследователи отмечали нарастающий кризис наук, в том числе естественных. В своей работе «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» Э. Гуссерль указывает причины такого кризиса. По его мнению, он состоит, прежде всего, в утрате наукой своей жизненной значимости. Спасти мир, с точки зрения Э. Гуссерля, может только философия: «В философии мы - функционеры человечества, как бы мы не хотели отречься от этого».

Концепция Э. Гуссерля предполагает актуализацию мысли Г. Галилея о математическом естествознании, согласно которому «книга природы» написана математическим языком. Причем, очень важно при рассмотрении единства математических идей и эмпирии не допускать их неоправданного смешения.

Основополагающее значение Э. Гуссерль придает смысловым структурам. Это означает, что забвение статуса математических идей недопустимо, эмпирия должна получать осмысление в идеальных математических сущностях, ибо только они делают науки точными. Кроме того, феноменологический опыт имеет самостоятельное значение, поскольку математические идеи выражают лишь смысл этого опыта, но не замещают его. Наконец, нельзя абсолютизировать и эмпирию, в том числе тогда, когда упор делается на все более развитые инструментализм и технику.

По Э. Гуссерлю, та наука, которая мир «объективных» пространственно-временных вещей противопоставляет «субъективному» миру цвета, звука, запаха, заблуждается. Мир человеческого опыта он называет жизненным миром. (Lebenswelt), который коррелятивен интенциональности субъекта.

Общеизвестно, что в XX в. научные открытия использовались не только во благо, но и во вред человечества. Не случайно в этой связи усиливалась критика науки как института, порождающего неразрешимые трудности Е.А. Мамчур. Тем не менее, наряду с искусством, моральным и предметным действием человека, наука стала важнейшей сферой жизнедеятельности общества.

По определению В.А. Канке, наука - это высокоспециализированная деятельность человека по выработке, систематизации, проверке знаний с целью их высокоэффективного использования; это знание, достигшее оптимальности по критериям обоснованности, достоверности, непротиворечивости, точности и плодотворности. Знание, не достигшее по указанным критериям необходимой зрелости, не может называться наукой.

Наука локализуется в поле производства определенного знания, но не любого, а подчиняющегося нормам связности, проверки и практической эффективности. Само знание М. Фуко, например, определяет как «... то, о чем можно говорить в дискурсивной практике...». Знание, по его мнению, можно считать научным тогда, когда оно выступает элементом определенной связности.

Несомненно, каждая наука имеет свою историю, в которой различимы этапы: классика - неоклассика - постклассика.

По мнению B.C. Степина, в естествознании можно выделить четыре глобальные революции и три этапа истории его развития как единого целого. Так, классическое естествознание автор соотносит с XVII -XIX вв. и двумя революциями: выработкой идеалов научности и обретением естествознанием дисциплинарной структуры. Неоклассическое естествознание (третья революция) характерно для конца XIX и первой половины XX вв. (понимание относительной истинности теорий, учет особой роли средств наблюдения и т.п.). Постнеоклассическое естествознание (четвертая революция) относится к последней трети XX в. (широкое распространение идей эволюции и историзма, компьютеризация естествознания, проведение междисциплинарных исследований и т.п.).

Изучая проблему изменчивости научного знания, Дж. Агасси выделяет три основополагающие концепции, связывая их соответственно с именами Ф. Бэкона, П. Дюгема и К. Поппера. Концепция Ф. Бэкона - это концепция одной революции: наука побеждает суеверие, а сама она незыблема, ибо каждая ее часть может быть обоснована абсолютно надежно. Концепция П. Дюгема - это концепция реформ: научная революция отрицается на том основании, что теории всегда можно модифицировать так, чтобы они, хотя бы приблизительно, соответствовали данным эксперимента. Концепция К. Поппера - это концепция перманентной революции: поступь науки такова, что одни теории сменяют другие.

Итак, изменчивость научного знания есть научный факт. В подтверждение этого можно сослаться на цепочки теорий из любой науки, например, физики: механика Ньютона – «релятивистская механика Эйнштейна» квантовая механика; из экономических наук: классическая теория Смита-Рикардо неоклассическая теория Маршалла-Хикса – «теория Кейнса» монетаризм Фридмена.

Не будет преувеличением сказать, что решающее значение в осмыслении феномена изменчивости научного знания имели работы К. Поппера. Именно ему в большей степени, чем кому бы то ни было, удалось выделить самые «болевые» точки соотношения теории и истории науки. Согласно К. Попперу, наука прогрессирует от одной проблемы к другой, от менее глубокой к более глубокой. Модель роста научного знания, по К. Попперу, выглядит следующим образом:

- наука начинается с проблем;

- научными объяснениями проблем выступают гипотезы;

- гипотеза является научной, если она в принципе фальсифицируема;

- фальсификация гипотез обеспечивает устранение выявленных научных ошибок;

- новая и более глубокая постановка проблем и выдвижение гипотез достигается в результате критической дискуссии;

- углубление проблем и гипотез (теорий) обеспечивает прогресс в науке, точнее рост научного знания.

Хотя все рассуждения К. Поппера относятся к гипотетико-дедуктивным наукам, они, по утверждению В.А. Канке, остаются в силе, как для прагматических, так и для логико-математических наук. Так, при сравнении прагматических наук на первый план выходит среди прочих критерий эффективности. При сопоставлении логико-математических наук учитываются, например, критерии непротиворечивости и полноты системы аксиом. В то же время, если проанализировать наиболее значительные последовательности теорий, имевшие место в истории науки, то видно, что они характеризуются непрерывностью, связывающей их элементы в единое целое. Эта непрерывность есть не что иное, как развитие некой исследовательской программы, начало которой может быть положено самыми абстрактными утверждениями. Указанная непрерывность, по мнению И. Лакатоса, обеспечивается сохранением «твердого ядра» теории. Утверждения, входящие в «твердое ядро» программы, тщательно оберегаются от опровержений. Например, «твердое ядро» ньютоновской научно - исследовательской программы составляли три общеизвестных закона самого ученого и закон тяготения. Это «твердое ядро» оставалось неизменным, несмотря на поток новаций. Главный удар проверок обрушивался на защитный пояс вокруг ядра теории, различного рода вспомогательные гипотезы.

В изложенном кратком анализе превалирует методологический подход. С принципиально иных позиций эту проблему рассматривает Т. Кун. Для него наука и научная деятельность имеют ярко выраженный аксиологический, социологический и психологический характер. В концепции Т. Куна ключевыми являются понятия парадигмы, научного сообщества, нормальной науки, научной революции. Причем, Т. Кун использует термин «парадигма» в двух смыслах:

- как совокупность убеждений, ценностей, технических средств и т.д., которая характерна для данного сообщества;

- как вид элемента в этой совокупности.

Согласно Т. Куну, любая наука проходит в своем движении три фазы: допарадигмальную, парадигмальную и постпарадигмальную. Эти же фазы можно представить как генезис науки, нормальную науку и кризис науки.

Смены парадигм преодоления кризисных состояний выступают как научные революции. Наука изменяется не кумулятивно, а посредством катастроф, доктринальных построений интеллектуальной элиты.

Т. Кун считает также, что смена парадигм происходит «подобно выбору между конкурирующими политическими институтами», однако выбор между конкурирующими парадигмами оказывается выбором между несовместимыми моделями жизни сообщества. Сменяющие друг друга парадигмы несовместимы между собой, т. к. изменяется сам способ интерпретации. Подобное изменение не является рядовым актом, оно неожиданно, поскольку переключается форма интерпретации в целом. Новая парадигма рождается благодаря проблескам интуиции. Научные революции редки, потому что они грандиозны. Научная революция - сложнейшее явление, детерминируемое многими обстоятельствами, в том числе и психологического плана. Далеко не все, как доказывает Т. Кун, сводится здесь к методологическому стереотипу, согласно которому теория опровергается посредством ее прямого сопоставления с фактами.

Обобщая взгляды своих предшественников, Э. Эзер приходит к выводу, что в истории науки реализуются четыре основных типа фазовых переходов:

- от дотеоретической стадии науки к первичной теории;

- от одной теории к альтернативной ей (смена парадигм);

- от двух отдельно возникших и параллельно развивавшихся теорий к одной универсальной;

- от наглядной, основанной на чувственном опыте теории, к абстрактной с тотальной сменой основных понятий.

Следует отметить, что за последние 10 лет научно-технический комплекс России оказался в кризисном состоянии. Тотальный кризис в стране привел к расстройству социально значимых функций науки, деградации ее институциональных форм, разрушению механизмов финансирования, распаду научного приборостроения и системы технического оснащения научных исследований, нарушению воспроизводства научного сообщества, утрате учеными мотивации к исследовательской деятельности и массовому их уходу из науки. Все это напрямую связано с закономерным крахом советской административной системы.

Управление наукой и ее организация в советский период являлись частью системы партийно-государственного строительства и потому обладали достоинствами и недостатками этой же системы. Уже во второй половине 80-х гг. XX в. ученые отмечали очевидную неэффективность и историческую обреченность советского общества, в котором наука не могла внедрять свои достижения в производство, здравоохранение, образование.

О порочности существовавшей организации науки академик Б. Раушенбах писал: «Для того, чтобы не пропустить что-то важное, надо давать людям работать. У нас же наука построена так, что важна не работа, а бумажный отчет о работе. Талантам в этой системе очень трудно, а бездельникам очень хорошо. Наша система запрограммирована на то, чтобы отстранять ученых от активной работы... Планирование науки у нас происходит как планирование выпуска карандашей».

Состояние государственного управления наукой, характерное для 90-х гг. прошлого века, также было неэффективно. Достаточно отметить, что целое десятилетие Министерство науки - федеральный управленческий орган - многократно перестраивали, хаотически сокращались кадры, переименовывались и перепрофилировались институты. В результате его дееспособности был нанесен серьезный ущерб, поскольку всякий раз во время реорганизации органа государственного управления наукой осуществлялся пересмотр его функций. При этом отсутствие полезной деятельности компенсировалось кампаниями по созданию многочисленных доктрин и концепций развития науки.

Тем не менее, при всей перманентной реорганизации Министерству удалось сделать кое-что и значительное. В самые трудные для науки 1992-1994 гг. оно инициировало создание государственных научных фондов и научных центров, без которых сегодня трудно представить дальнейшее развитие отечественной науки.

В естествознании кризис особенно нагляден, т. к. он имеет непосредственное отношение к производственным технологиям. Зависимость качества продукции от качества технологий очевидна. Технологии, в свою очередь, зависят от уровня научных исследований, скорости и эффективности их внедрения. Качество научных и технологических разработок детерминировано квалификацией научных работников и инженеров, которая является суммарным эффектом всей системы образования, особенно высшего. Вот почему проблемы науки напрямую связаны с проблемами подготовки специалистов в вузах.

По данным Центра информатизации, социально-технологических исследований и науковедческого анализа Минпромнауки и Минобразования РФ число кандидатов и докторов наук в стране постоянно увеличивается. Однако качество выполненных исследований оставляет желать лучшего. Причин здесь много, но одной из них, наверняка, является слабая вузовская подготовка специалистов.

Проведенные в 2000 г. Центром «ИСТИНА» и несколькими ведущими вузами России исследования качества высшего естественнонаучного образования в России выявили следующее. В классических университетах преобладает преподавание традиционных биологических дисциплин: ботаники, зоологии, физиологии человека и животных (преподаются в 100% вузов), физиологии растений (преподается в 72% вузов). Такие специальности, как биохимия, генетика, микробиология, почвоведение, осваиваются студентами в 55% вузов, экология - в 45% учебных заведений. В то же время более современные дисциплины - биотехнология растений, физико-химическая биология, электронная микроскопия изучаются студентами лишь 9% вузов, а по наиболее перспективным направлениям науки о жизни студенты обучаются в 10% классических университетов. Исключение составляют МГУ им. М.В. Ломоносова и Пущинский государственный университет, работающий на базе академгородка, где идет подготовка только магистров, аспирантов и докторантов, а соотношение обучающихся и научных руководителей 1:1. Это исключение лишь подчеркивает, что студенты-биологи теоретически могут получить хорошее образование, но по стандартам XX в., а профессиональную подготовку, необходимую для развития науки и технологии в XXI столетии, могут приобрести лишь в единичных вузах.

Еще одна проблема естествознания связана с генной инженерией, и в частности с использованием технологий трансгенов в животноводстве и растениеводстве, синтезом новых лекарственных препаратов, для чего нужны современные суперкомпьютеры. Отставание России в этой области имеет непосредственное отношение к подготовке специалистов - биологов, поскольку компьютерный синтез, например, молекул, генов, расшифровка генома человека, животных и растений имеет не только познавательный, но и экономический эффект.

Наконец, еще один пример. Согласно социологическим исследованиям, лишь 9% преподавателей биологии российских вузов регулярно пользуются Интернетом (по Ставропольскому краю - менее 0,5%). Заметим, что при хроническом дефиците научной информации Интернет позволяет исключить отставание в исследованиях, обеспечивает необходимые для этого международные связи. Однако студенты даже самых продвинутых биологических факультетов получают подготовку на уровне в лучшем случае 70-80-х гг. XX в., тогда как живут и будут трудиться в XXI в. По данным некоторых исследователей, лишь 35 биологических НИИ РАН имеют современное оборудование, на базе которого возможны перспективные исследования, участвовать в которых могут немногие студенты и аспиранты ряда ведущих университетов страны и учебного центра РАН.

Таким образом, будущие специалисты-естественники, за редким исключением, не имеют возможности получать конкурентоспособное образование. В этой связи наблюдается отток специалистов в коммерческую и финансовую, гуманитарную и политическую сферы. Тем не менее, те, кто остается в науке, должны получать совершенную подготовку в вузе и, прежде всего, в области фундаментальных и современных экспериментальных исследований.

Рассуждая о кризисе науки, мы неизбежно сталкиваемся с категорией понимания, необходимостью прояснения соотношения науки и этики.

По словам В.А. Канке, дистанцирование от этики не проходит бесследно. Однако в науке оно нередко имеет место - игнорирование этики долга, поступка, этики ответственности.

Этика долга особенно широко представлена в теологическом и кантовском вариантах. Недостаток кантовской этики - ориентация на идеалы естественнонаучного знания.

Этика поступка и ответственности оформилась как своеобразный итог развития философско-этической мысли XX в.

Термин «ответственность» (от лат. respondere - отвечать) конституировался впервые в юриспруденции во второй половине XV столетия. Иногда указанный термин использовался во второй половине XVIII в. в работах Д. Юма и И. Канта.

Первым, кто раскрыл сущность ответственности, был Ф. Ницше. По его мнению, чтобы реализовать цепь воли, соединяющей «я хочу» и «я делаю», нужна ответственность: «Гордая осведомленность об исключительной привилегии ответственности... стала инстинктом, доминирующим инстинктом... человек называет его своей совестью...». Ф. Ницше понимал, что феномен ответственности мог стать значимым лишь в научную эпоху, вместе с появлением «исчислимого» человека. Это означает, что именно этика ответственности наиболее органично коррелирует с ученостью человека.

Весьма значимым моментом в понимании ответственности следует признать вывод М. Вебера: «Мы должны уяснить себе, что всякое этически ориентированное действование может подчиняться двум фундаментально различным, непримиримо противоположным максимам: оно может быть ориентировано либо на «этику убеждения», либо на «этику ответственности» «Только во втором случае этика становится практической и «надо расплачиваться за (предвидимые) последствия своих действий».

Наконец, Г. Ионас выразил то, что казалось бы знали и другие: принцип ответственности занимает в этике не рядовое, а ключевое, центральное место. В этой связи автор считает, что этика ответственности - это, прежде всего, этика для техногенной цивилизации.

По X. Ленку, ответственность - это нормативный интерпретационный конструкт. Он различает, по крайней мере, четыре ее типа: 1) ответственность за действия, их последствия, результат; 2) ответственность компетентную и ролевую; 3) ответственность универсально-моральную; 4) ответственность правовую.

Весьма интересный потенциал в плане этики ответственности содержит герменевтика Хайдеггера-Гадамера. Мир задает человеку вопросы, на которые приходится давать вполне практические ответы. Попытка развить вариант герменевтической этики мгновенно приводит к этике ответственности, причем, понимаемой не как этика сознания, а как этика бытия-в-мире.

У Г. Йонаса этика приобретает экологический характер - она становится частью философии природы. Само существование человека, по мнению ученого, ставит его в положение заботящегося о будущем. Человек подвержен ролевой ответственности. Всякий раз, сталкиваясь с бедствиями, особенно теми, которые стали результатом его собственных действий, он должен возвращаться к бытию и выполнять по отношению к нему свою ролевую ответственность. Забвение бытия - вот главная беда человека и человечества. Разум, дающий человеку определенный горизонт предвидения, не просто усложняет процесс самоорганизации - он создает возможности для нового антропоцентризма, целенаправленного воздействия на особенности эволюции биосферы с целью сохранить ее параметры в пределах, необходимых для дальнейшего развития вида homo sapiens.

И еще одно, на наш взгляд, необходимое дополнение к уже изложенному.

В 40-е гг. XX в. Р. Мертон разработал концепцию нормативного этоса науки, включив в нее четыре императива: универсализм, всеобщность, незаинтересованность, самокритичность. Позднее А. Коонэнд переформулировал нормативные основы научной работы исследователя, подчеркнув особую значимость честности, объективности, толерантности и готовности к самопожертвованию.

В последние два-три десятилетия бурно развивается так называемая прикладная этика: биоэтика, медицинская этика, педагогическая этика, экологическая этика, этика техники, этика бизнеса. Как справедливо отмечает Л.В. Коновалова, их комплекс свидетельствует о благотворных изменениях, происходящих в науке.

Проблема кризиса естественнонаучного образования лежит также в плоскости противостояния разных культур. Во многом это объясняется несовершенством содержания естественнонаучных дисциплин. Ч.П. Сноу отмечал, что истоки раскола следует искать в недрах процессов формирования новоевропейской науки (конец XIX - начало XX вв.). К этому времени завершилось оформление классической науки, а в основных ее областях были сформулированы фундаментальные принципы. Казалось, что все явления # природы охвачены естественнонаучным знанием, поняты в своей сути и выстроены в некую «картину мира». На повестку дня выдвинулась задача исследования и объяснения явлений человеческого мира, причем, теми же познавательными средствами и в рамках тех же гносеологических установок. В этих условиях перед гуманитариями и философами встала проблема: насколько обоснованы притязания естественнонаучного метода на объяснение мира человеческой культуры?

Проблеме противостояния гуманитарных и естественных наук посвящены многие работы В. Борзенков, В. Дильтей, А. Зотов, И. Кант, С. Капица, Э. Кассирер, С. Курдюмов, К. Лоренц, Г. Малинецкий, Г. Риккерт, И. Тем и др.. Если обобщить описываемые в них противоречия, то их можно свести к двум группам:

- по предметному основанию если природа выступает в естествознании всегда в виде объекта познания, независимого от познающего его субъекта, то в гуманитарной области субъект становится предметом познания самого себя; если природа внеисторична, то культура - это исторический процесс созидания новых и все более совершенных и сложных форм значимостей и смыслов;

- если природа есть царство необходимых законов, то культура - продукт деятельности свободного человека;

- если в природе господствует детерминизм, причинные отношения и взаимодействия, то культура есть продукт деятельности человека, преследующего определенные цели и руководствующегося при этом определенными нормами, идеалами и ценностями;

- природа есть сфера бытия (сущего), культура - сфера должного, ценностно нагруженного; по методологическому основанию

- если целью познания в естественных науках является формулирование общих законов, то целью гуманитарных наук является познание индивидуальных, всякий раз уникальных в своей неповторимости явлений человеческой культуры;

- если главной операцией, с помощью которой постигаются конкретные явления природы в рамках естествознания, является их объяснение, то главной операцией в сфере гуманитарного знания является понимание культурно-исторических явлений путем постижения смыслов, носителями которых они являются.

Список оппозиций может быть продолжен, так как дискуссии по этим вопросам не прекращаются до сих пор. Тем не менее, по словам В. Борзенкова, именно естествознание XX в. сделало решительный шаг в направлении преодоления раскола. Более того, сами естественные науки по мере вовлечения в орбиту своих интересов все более сложных и системно организованных объектов стали использовать в качестве объяснительных схем такие понятия («история», «историчность», «цель», «ценность»), которые ранее считались исключительной прерогативой гуманитарных наук. Сказанное означает, что «природа» в естествознании XX в. вдруг обнаружила черты, близкие к человеку. Это очень важно, поскольку научная картина мира, которая складывается на наших глазах, включает в себя и природу, и человека, и культуру как органически взаимосвязанные части единого в своей основе целостного Универсума. Основные блоки, из которых выстраивается эта картина, представляют собой вехи в развитии естествознания XX в.

Испытывая на себе сложные кризисные проявления действительности, естественнонаучное образование также сталкивается с необходимостью переориентации своих ценностных смыслов. В качестве факторов, детерминирующих этот процесс следует назвать:

- доминирование в науке «концепции целостности»;

- распространяющееся в педагогической науке и выполняющее дидактические функции понятие «научной картины мира»;

- проникновение в основу всех наук «методологического разнообразия», что в одно и то же время усиливает оспариваемость и убедительность многих научных доказательств;

- усиление в науке «иррациональности», позицирование ее как основы индивидуально-личностного, творческого в человеке;

- проникновение во все отрасли науки и образования «антропного принципа»;

- повышение культурологической роли естественнонаучного образования в системе подготовки кадров;

- усиление гуманистических позиций в науке и образовании;

- смещение «центра тяжести» в управлении образовательными системами в сторону самоуправления, самоуправления;

- возрастание прогностической роли науки и образования.

Теоретико-методологической основой исследования современного

периода развития естественнонаучного образования являются работы отечественных и зарубежных ученых:

о «цивилизационном кризисе», системном подходе, синергетических представлениях о развитии сложных природных систем В.И. Вернадский, Д. Дойч, СП. Курдюмов, Н.Н. Моисеев, И. Пригожий, B.C. Степин, И. Стенгерс, А.Д. Урсул, Г. Хакен и др.;

о целостности в философии и естествознании Н.Т. Абрамова, Ф.И. Гиренок, Р.С. Каршинская, А.Д. Минде, В.Н. Садовский, B.C. Степин, В.Н. Юшанов и др.;

о структуре и содержании понятия «научная картина мира» Е.Д. Бляхер, Л.М. Волынская, П.С. Дышлевый, В.И. Пустовойтов, B.C. Швырев, Л.В. Яценко и др.) и его личностная ориентация в выдвигаемых педагогических парадигмах (А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн, В.П. Беспалько, В.И. Данильчук, Н.Ф. Радионова, Н.К. Сергеев, А.П. Тряпицина и др.;

о развитии научного знания Л. Берталанфи, В.Н. Канке, Т. Кун, И. Лакатос, К. Поппер, И. Пригожий, Ю.Н. Соколов и др.;

о месте человека в научной картине мира Н.А. Бердяев, Ю.И. Борсяков, М.К. Мамардашвили, В.В. Налимов, Н.Ф. Федоров, И. Фролов и др.;

об аксиологических проблемах образования М.В. Богуславский, Р.Б. Венуровская, В.И. Додонов, Б.Т. Лихачев, В.Г. Пряникова, В.А. Сластенин, З.И. Травкин, Е.Н. Шиянов и др.;

об управлении образовательными процессами Ю.К. Бабанский, В.А. Кан-Калик, Л.В. Занков, Н.Д. Никандров, И.Я. Лернер, М.Н. Скаткин, А.Н. Орлов, А.П. Огаркова и др.;

о проблемах современного естественнонаучного образования И.Ю. Алексатина, С.Н. Глазачев, О.Н. Голубева, В.И. Горовая, В.И. Данильчук, В.А. Извозчиков, Б.М. Кедров, А.С. Кондратьев, Н.Е. Кузнецова, И.Я. Лапина, А.А. Макареня, В.Н. Максимова, А.Е. Марон, М. Пак, А.А. Пинский, Н.С.Пурышева, В.Г. Разумовский, В.В. Сериков, И.И.Соколова, Л.С. Хижнякова и др.;

о прогностике и футурологии А. Бауэр, Д. Белл, 3. Бжезинский, И.В. Бестужев-Лада, В.И. Вернадский, В.А. Горшков, Н.Н. Моисеев, А.В. Мотылев, О.Н. Писаржевский, О. Хаксли, Г.С. Хозин и др.

Направленный анализ литературы, посвященный проблеме цивилизационного кризиса и его влияния на переориентацию ценностных смыслов естественнонаучного образования показывает, что особое место в истории человечества занимают относительно короткие промежутки времени, которые принято называть экологическими кризисами. Чаще всего они носят локальный характер и хорошо изучены историками, экологами, антропологами. К примеру, гибель сельскохозяйственной цивилизации Месопотамии из-за неправильного использования поливного земледелия, многочисленные экологические кризисы в истории Китая и многие другие давно стали достоянием учебников. А современные локальные катастрофы типа иссушения Арала неизбежно ими станут.

Известны кризисы и другого рода, которые охватывали весь земной шар и знаменовали поворотные вехи антропогенеза. Именно они, по мнению Н. Н. Моисеева, дают наиболее яркое представление о взаимосвязи процессов, протекающих в Природе и обществе, о том, что человечество взаимодействует с биосферой как единый вид.

По Ш.Л. Монтескье, «историю человечества определяют география и природные условия». Разумеется, это высказывание отражает крайнюю точку зрения, но процессы общественной эволюции неотделимы от того, что происходит в остальной биосфере. В этой связи попытки рассмотреть возможные перспективы развития цивилизации нуждаются в знаниях особенностей взаимоотношения процессов, протекающих в природе и обществе. По образному выражению Н.Н. Моисеева, «природа - не реквизит исторической сцены, как это традиционно писали историки, а ее непосредственный участник». Данное суждение отражает глубокую реальность, игнорирование которой приводит к искаженному представлению о том, как в современных условиях развивается общество, когда природные факторы грозят существенным образом изменить его жизнь.

По сути дела, речь идет о необходимости разработки новой стратегии человечества, которая влечет за собой глубокую экологизацию образования, ибо посредством образования экологический императив может перейти в императив нравственный, в ощущение принадлежности человека к двум общностям - планетарному сообществу людей и биосфере.

Таким образом, утверждение образования, в основе которого лежит ясное понимание места человека в Природе, есть в действительности главное, что предстоит сделать человечеству уже в ближайшее время.

Несомненной дидактической ценностью естественнонаучного образования в контексте сказанного обладает концепция целостности. По словам А.В. Пашковской, она как пограничная природа космологической науки создает опасность определенного крена в сторону естественных наук (астрономию, физику), философии и даже интуиции. А.Д. Урсул совершенно правильно по этому поводу замечает, что поскольку Вселенная не является ни фактически, ни принципиально наблюдаемым объектом с точки зрения естественной науки и многие сведения о ней получены в земных условиях путем экстраполяции данных, то исследование ее как целого проводится лишь с теоретических позиций в рамках той или иной философской идеи. Взаимосвязь и взаимозависимость всех элементов космогонически целого позволяет понять и познать не только научное, но и интуитивное, о котором долгое время запрещалось упоминать не только в образовании, но и в науке. По нашему мнению, интуитивное как составляющая эмоционально - чувственного мира личности должно занять более достойное место в познании мира человеком через естественные науки и естественнонаучное образование.

К концепции целостности по своему мировоззренческому значению примыкает концепция «единой картины мира», дидактическая интерпретация и функции которой представлены в работах Я.С. Бадретдинова, Г.М. Голина, В.А. Извозчикова, В.Н. Мощанского, В.В Мултановского, Г.А. Рочикова, М.Н. Потемкина и др.

Заметим, что идея «единой картины мира» возникла в результате поиска интегрированной основы вузовского курса, которая призвана формировать у студентов целостность мировосприятия и миропонимания во взаимодополняющих друг друга гуманитарной и естественнонаучной традициях. В настоящее время, согласно Государственному образовательному стандарту высшего профессионального образования во всех типах высших учебных заведений в качестве одной из базовых дисциплин общекультурного блока является курс «Концепции современного естествознания», ключевым понятием которого выступает понятие «единая картина мира». В соответствии с новым пониманием мира на основе интеграции естественных, гуманитарных и технических знаний создан ряд учебников и учебных пособий, авторы которых В.Н. Гутина, Т.Я. Дубнищева, Г.М. Идлис, С.Х. Карпенков, В.И. Кузнецов, В.Н. Лавриненко, В.П. Ратникова, Г.И. Рузавин и др. исходят из разных основополагающих идей. Так, Г.И. Рузавин в качестве фундаментальных выдвигает идеи системного подхода, самоорганизации и эволюции, сравнения естественнонаучной и гуманитарной культур для утверждения единства науки и научного понимания природы. С.Х. Карпенков современные концепции естествознания сопоставляет с естественнонаучными основами технологий, энергетики, экологии. Т.Я. Дубнищева наиболее важным признает системный и исторический методы, связь анализируемых взглядов и точек зрения естествоиспытателей с философскими интерпретациями. В.И. Кузнецов, Г.М. Идлис, В.Н. Гутина основополагающими считают стадийность познания природы, ключевые источники естествознания и важнейшие закономерности его развития.

И все же большинство вузовских курсов естествознания зачастую отличается однобоким освещением проблем естествознания - доминированием физики, химии или биологии, что приводит к отсутствию гуманистической направленности естественнонаучного знания. «Дефицит» личностно-гуманитарного смысла специальных знаний не способствует развитию интереса студентов к науке в единстве с потребностью ее ценностного осознания. Именно на это обращает внимание В. Борзенков, подчеркивая, что вузовский курс естествознания при его колоссальной своевременности и необходимости пока не решает проблему раскола гуманитарных и естественных наук.

На роль «интегрированного» курса претендует концепция единой картины мира В.А. Извозчикова, в наиболее общем виде включающая в себя рационально-научный взгляд на мир в единстве с духовно-образным, эмоционально-художественным его восприятием, что соответствует идее гуманизации образования, реализуемой через принцип гуманитаризации. Углубляя свою идею, В.А. Извозчиков выдвинул тезис информационной ноосферы (инфоноосферы). По его мнению, картина мира, воссоздаваемая наукой в русле информационной парадигмы, приобрела соответствующие черты. Данную точку зрения разделяют и другие исследователи, в работах которых отмечается, что распространение феномена информации на все сферы общественной жизни резко повышает ее роль в образовательных системах. В учебных целях информационная картина мира (ИКМ) может быть трансформирована в информационно-педагогическую (ИПКМ), призванную формировать, прежде всего, смысловую и ценностную ориентации обучаемых в информационных потоках. ИПКМ позволяет ориентироваться в окружающей каждого индивида информационной среде и, по возможности, управлять ею, используя информационные потоки, прямые и обратные каналы связи с адаптацией к окружающему миру.

В контексте проводимого исследования мы. сочли необходимым обратиться и к так называемому «антропному принципу», согласно которому наличие ценностных приоритетов личности позволяет ей видеть мир собственными глазами и исследовать его «собственными» (личностно-окрашенными) методами.

Любой метод разрабатывается в рамках определенной теории, которая выступает его предпосылкой. Эффективность каждого метода обусловлена содержательностью, глубиной и фундаментальностью теории, которая «сжимается в метод».

Присоединяясь к точке зрения А.Ф. Малышевского, хотим отметить, что в процессе научного познания нельзя «разводить» предмет и метод, видеть в последнем только внешнее, независимое средство по отношению к предмету и лишь «налагаемое» на него чисто внешним образом. Истинность метода всегда обусловлена содержанием предмета (объекта) исследования. Кроме того, метод не может существовать отдельно от субъекта.

По мнению И. Фролова, сегодня, как никогда ранее, человечество сосредоточенно вглядывается в самого себя, как бы вновь открывая Человека. С точки зрения автора, процесс современного познания направлен на создание единой науки о человеке, которая является синтезом многих специальных дисциплин - естественных и общественных, с разных сторон изучающих его.

Иначе говоря, сегодня в науке наблюдается радикальный сдвиг в понимании объективной реальности. Это обстоятельство побуждает включать в объективную реальность и способы ее постижения. Самопознающая реальность требует совместного рассмотрения объективных физических или биологических процессов и внешнего им ряда сознательных действий и состояний. Причем, здесь с особой остротой обнаруживается необратимость совершающихся процессов наблюдения и познания, которая оказывается фундаментальной характеристикой физической и самопознающей реальности.

Однако совершенно правы В.И. Вернадский и Ф Капра, подчеркивая, что эта вынужденность включения феномена сознания для всех наук есть некая внешняя принудительность. Она еще только становится основой их теоретико-познавательной интенции, еще не включена концептуально в структуру их знания, а включение человека и его сознания в естественнонаучную картину мира и образовательную практику лишь только осознается. При этом важно то, что сама научная мысль рассматривается как естественноисторическое явление, как функция биосферы, выполняющая мировоззренческую и методологическую роль. Мировоззренческая и методологическая функции при их соответствующей интерпретации имеют и дидактическое значение.

Проблема человека, таким образом, оказывается непосредственным порождением совершающегося уже теперь процесса становления ноосферы. Более того, сам этот процесс вряд ли может успешно осуществляться без непосредственного включения человека, его сознания и свободной творческой деятельности во все без исключения акты познания и действования.

Попытки построения глобальных моделей функционирования биосферы обнаружили недостаточность для этих целей научных знаний. В то же время они высветили проблему человека, его сущности, цели и пути развития, что ставит перед естествознанием новые проблемы, и требует переосмысления своих потенций.

Одной из таких проблем является проблема рационального и иррационального в человеке. В отечественной литературе она практически не обсуждалась. На наш взгляд, объясняется это тем, что признание иррациональности, ее правомочности и законности означало признание элемента свободы в мышлении. В конечном счете, это привело бы к плюрализму и демократии в общественно-политической жизни общества, чего никак не могли допустить государственно-идеологические ориентиры, долгие годы господствовавшие в стране.

Тем не менее, содержание понятия «рациональность» подвергалось философскому осмыслению в работах И.С. Алексеева, Б.С. Грязнова, В.А. Кайдалова, А.Л. Никифорова, Б.И. Пружинина, B.C. Степина и др. Более того, именно в области философского знания получила свое развитие и признание типология рациональности. В этом направлении серьезные исследования были проведены П.П. Гайденко, В.А. Лекторским, М.К. Мамардашвили, А.П. Огурцовым, Э.Ю. Соловьевым, B.C. Швыревым, Э.М. Чудиновым и др.

И все же наиболее основательная разработка принципа рациональности в научной деятельности была осуществлена за рубежом. Пытаясь добиться чистоты рационализма, отграничив науку от всего ненаучного, считающегося иррациональным, К. Поппер создал новое течение в философской науке – «критический рационализм». Среди его последователей необходимо упомянуть Дж. Агасси, Д. Уоткинса, X. Альберта и др. Однако цели, которые выдвигал К. Поппер, выходили за рамки естествознания, новое философское направление ставило задачу защитить общество от опасностей тоталитаризма, рассматриваемый в качестве синонима иррациональности.

Дальнейшие исследования Т. Кун, И. Лакатош, М. Полани, С. Тулмин, П. Фейерабенд, Дж. Холтон, К. Хюбнер и др. показали, что решение проблемы рационального и иррационального лежит в плоскости методологических и мировоззренческих аспектов научного знания. Именно научное знание, история науки оказали существенное влияние на определение этих понятий. Кроме того, гносеологическая составляющая в них стала преобладающей благодаря исследованиям, предпринятым П.В. Копниным, В.Ф. Асмусом, М.А. Киссель, В.Г. Пановым, Г.Г. Майоровым, Ю.К. Мельвиль, Н.В. Мотрошиловой, В.Е. Никитиным, В.В. Соколовым, А.А. Шашкевичем и др.

Между тем, что было допустимо в отношении естествознания и научно-познавательной деятельности, не допускалось в отношении общества и социальной практики. Для общественной жизни в стране долгие годы признавался только один тип рациональности, основанный на общей для всех и единственно верной философии. Тем не менее, историко-философский материал, с попыткой выйти за рамки гносеологизма, получал дальнейшее осмысление в работах Н.С. Автономовой, Ю.Н. Давыдова, Н.С. Мудрагей, А.А. Новикова, Д.В. Пивоварова, B.C. Черняка и др. Однако полностью освободиться от идеологической цензуры удавалось не всем и не всегда.

Таким образом, хотя и не сразу, понятия «рациональность» и «иррациональность» получили соответствующую разработку в отечественной науке. Стала очевидной их взаимосвязь в контексте методологии научной деятельности. Вместе с тем, обнаружились неиспользованные эвристические и образовательные возможности этих понятий в решении проблем онтологии и философских основ разумной социально-практической деятельности.

Развитие естественных наук убедительно показало, что любая логически безупречная система знания не может достичь абсолютной завершенности и вынуждена прибегать к изначальным принципам, которые «нейтрализуют» элемент неопределенности, иррациональности. По этой причине рациональность как взаимосвязанная система знания, дошедшая до пределов своей истинности, обладает ограниченностью. Не может помочь рационализации оснований природы даже наука, также в связи со своей ограниченностью, заключенной в ее специфике.

Тем не менее, наука немыслима без веры в существование законов бытия, которые являются по своей сути статистически усредненными отношениями, связями между предметами. Идея бытия как глобального организма вытекает из очевидного факта эволюционирования природы. По словам А.Н. Уайтхеда, не законы природы определяют развитие предметов, а, наоборот, развивающиеся предметы обусловливают изменчивость законов. Иначе говоря, во Вселенной не существует вечного и неизменного закона, определяющего поведение любого объекта. Закона недостаточно и для конституирования индивидуальности, ибо она богаче закона. По мнению А.Н. Уайтхеда, каждый человек, есть неповторимая индивидуальность, в связи с чем современная наука должна преодолеть парадигму признания главенствующей роли абстрактно-общих связей, уделяя не меньшее внимание индивидуальности как универсальному и важному качеству бытия.

Согласно Ф.М. Неганову, динамические законы (физики или социологии) оказываются абстрактными в том смысле, что отражают у индивидуальной сущности только ту ее часть, которая участвует во взаимодействии. Нам трудно наблюдать индивидуальную жизнь одного электрона или молекулы, но нет сомнений, что такой сущностью обладают единицы-носители социальных законов - люди. Наблюдения показывают, что люди меняются непрерывно и малопредсказуемо, что и обусловливает изменчивость социальных законов. По А.Н. Уайтхеду, Вселенная имеет собственную сущность, которая собственным специфическим состоянием определяет каждое актуально неповторимое «состояние - теперь» бытия. Данное состояние сущности лежит в основе устойчивости отдельных структур бытия, обеспечивает постоянство связей, взаимодействий, отношений, которые и воспринимаются познающим человеком как законы природы. Но это временно существующая устойчивость, хотя возможно и растянутая на годы. Со стороны человека - это законы, со стороны Вселенной - это ее функции, устойчивые и определяющие лишь в данный период их существования.

По словам А.Н. Уайтхеда, единое бытие не есть машина с функционирующими абстрактно-односторонними частями, а есть индивидуальность, развивающаяся вместе со своими отдельными структурными элементами. Хотя бытие в целом объединяется едиными принципами и законами, они не мешают отдельным структурам сохранять свою целостность и неповторимость.

Таким образом, признание значимости иррациональной стороны бытия, а значит и иррациональности как категории философской онтологии, неизбежно приводит к признанию индивидуальности как характерной сущностной черты бытия и значимой стороны человеческого существа.

Однако это вовсе не означает, что в интерпретации данной идеи господствует полное единодушие. В одном случае человеческая индивидуальность становится «жертвой» антиинтеллектуализма М. Хайдеггер, Л. Шестов, при этом она либо подвергается полной онтологизации, при которой сам человек лишается самостоятельности в своей жизнедеятельности, либо на признанную самостоятельность человеческой индивидуальности накладывается ограничение ее назначения.

В некоторых случаях индивидуальность рассматривается как существенное качество бытия, но при этом авторы А. Лосев, А. Уайтхед пытаются навязать скрытое за ней содержание. Одни из них не признают чувственную реальность потустороннего существования в подлинности, поэтому резко ее отвергают М. Хайдеггер, А. Лосев. Другие, наоборот, признают ее и считают, что именно в ней скрывается то содержание, которое может быть полезным для человека в его многосложной судьбе Л. Шестов, А. Уайтхед.

В контексте изложенного становится понятным, что успех научной деятельности неизменно сталкивается с проблемой недостаточности выработанных норм, правил и условий достижения истинного знания. Однако это имеет место не только в научном познании, но и в социальной практике, что послужило основанием для формулировки и введения в научный лексикон еще одного понятия - «рациональная недостаточность». Его суть сводится к тому, что рациональное имеет собственную сферу истинности, за пределами которой она теряет свою значимость, но которая все же необходима человеку, поскольку только через рационально-осмысленную деятельность он способен прогрессивно развиваться и находить единственно правильные решения новых проблем. В этой связи вполне справедливо замечание Ф.М. Неганова о том, что если в поиске рационального решения невозможно не обратиться к сфере иррационального, и так как иррациональное, благодаря своей самостоятельности и специфичности, непосредственно несводимо к рациональному, то о последнем можно говорить как об «оптимальном». Это означает, что «оптимальность», как и «справедливость», есть конкретизация рационального, смысловое поле которых неразрывно связано с иррациональным.

Относительная самостоятельность рациональной и иррациональной сторон бытия позволяет говорить о специфичных иррационально-алогичных формах его проявления и влияния на физические, биологические, социальные, педагогические и иные процессы. Это влияние фиксируется понятием (объективная) «случайность». Когда же это влияние касается человека, его жизнедеятельности, целей и планов, то оно обозначается понятием «судьба».

Процессы, протекающие в иррациональной стороне бытия, могут быть не только благоприятны, но и негативны в своих проявлениях. Данный тезис можно подтвердить примерами из биологии и физической термодинамики. Так, изолированные системы теряют способность к саморазвитию, и, наоборот, в открытых системах спонтанно проявляются процессы самоорганизации. Отдельная личность испытывает аналогичное спонтанное проявление инновационных идей только в том случае, когда она открыта внешней реальности. Если рациональная сторона бытия открыта логико-понятийному сознанию человека, то иррациональная - человеку как неповторимой индивидуальности, его личностному восприятию, результатом которого выступает, в частности, неявное знание. Современное естествознание приходит к признанию отсутствия во Вселенной единой сущности в виде единственного динамического закона. И в этой связи мы присоединяемся к выводам И. Пригожина, А. Уайтхеда и др.: единственность и уникальность бытия-существования обеспечивается не только природными законами, но и иррациональной стороной бытия. Последняя открыта человеку как индивидуальности.

Итак, существо новой онтологии предполагает признание значимости человеческой индивидуальности и ложится в основу нового идеала рациональности.

Как отмечает Ф.М. Неганов, личностный идеал рациональности в отличие от над-личностного ориентирован на свободу, открытость и ответственность человеческой индивидуальности, которые выступают условиями принятия рационального решения. Поэтому недостаточно говорить о свободе как о факте присутствия иррациональной стороны бытия в человеке. Свобода есть искренняя убежденность личности в правоте своего выбора в отношении своих действий, выбор, который исходит не от внешнего авторитета, а от личного «Я». Таким образом, критерий рациональности человеческой деятельности, с одной стороны, находится во внутреннем мире самой личности, в его индивидуальности, а с другой, личностная и неотъемлемая от каждого свобода реально совпадает с необходимостью, проистекающей от самого человека.

Процесс, в котором идеал над-личностной рациональности теряет свою значимость, уступая место новому идеалу личностной рациональности, можно представить на примере эволюции образовательных технологий и занятого в них педагогического труда.

Механизмы, согласно которым педагогический процесс из сферы принуждения к незнакомой деятельности превращается в сферу личностной самореализации, всегда протекает на фоне качественных изменений, проявляющихся в способе накопления общественного богатства и культуре. Заметим, что первоначальное накопление (в эпоху индустриализма) осуществлялось за счет принуждения индивида к частичной и бессодержательной деятельности. Это вело его к физической и духовной деградации, что послужило основой возникновения массовых социальных конфликтов. Однако в практической жизни созрели условия для накопления общественного богатства через освобождение человека от частичного труда путем внедрения соответствующей техники и технологии. При переходе к новому способу накопления общественного богатства человек по-прежнему занят трудом, но его содержание и характер качественно меняются.

Переход к новому идеалу рациональности происходит не просто, так как он протекает в рамках прежних движущих сил, поэтому образовательная технология не становится более экономичной при ее смене. Это означает, что переход к новым принципам рациональной деятельности осуществляется в рамках требований, которые исходят от материального, экономического закона, которому, как известно, вынуждены подчиняться все. За этим материальным законом, над-личностное функционирование которого оказывается позитивным в деле упорядочения деятельности в рамках общества в целом, следует видеть более глубокую движущую силу - имманентные устремления личности к реализации своей индивидуальности. Такая внутренняя устремленность человека является не только способом его сущностной реализации, но и неисчерпаемым источником развития общества. Это значит, что не внутренняя самостоятельная логика развития педтехнологий приводит к появлению средств обучения, не требующих частичных исполнителей, а воля самого человека, его желание встать выше стоящей над ним необходимости ориентируют на проявление самостоятельности, инициативы и творчества. При этом принципы управления процессом, пропитанные духом авторитарности, неизбежно становятся демократичными, предполагающими участие каждого в управлении образовательным процессом.

Меняющиеся кардинально внутренние основы образовательных технологий, в свою очередь, начинают влиять на все остальные сферы жизни общества. Личная жизнь человека становится важным фактором успеха образовательного учреждения. К таким факторам следует отнести здоровье, увлеченность человека самосовершенствованием, устремленность к интеллектуальной культуре. Наконец, понятие «индивидуальность», ранее несущее на себе оттенок эгоистического индивидуализма, меняет свое содержание, на смену замкнутости личности приходит открытость. Отсюда значительно возрастает значение иррационального в рациональной деятельности человека, становится ясна неоценимая роль человеческой индивидуальности во всех сферах социального бытия. Это еще раз подтверждает роль личностного фактора не только в практике научного познания, но и в любой деятельности, в том числе образовательной.

Таким образом, XX в. остро обозначил проблему человека, в связи с чем вновь актуализировалась идея гуманистически ориентированного образования. При этом теория и практика гуманизации образования (в том числе естественнонаучного) оказались как бы на разных полюсах: насколько глубоко изучены теоретические аспекты проблемы, настолько же поверхностно идеи гуманизации проникли в образовательную практику.

Тем не менее, одной из ведущих тенденций в эволюции ценностей современного высшего образования стал гуманизм.

Исследования показывают, что генезис ценностей высшего образования детерминирован конкретно-историческими условиями развития общества; становление ценностных приоритетов личности будущего специалиста находится в тесной связи с социально-экономическими и идеологическими переменами в обществе. Ряд авторов И.В. Бестужев-Лада, A.M. Булынин, Б.З. Вульфов, А.Г. Здравомыслов, И.Ф. Исаев, А.Н. Леонтьев, И.Я. Лернер, Н.Д. Никандров, A.M. Новиков, В.А. Сластенин, Е.Н. Шиянов и др., исследуя специфику высшего образования, выделяют системный, профессиографический, гуманистический, цивилизационный, культурологический, полисубъектный и другие подходы, которые имеют инвариантное аксиологическое начало и не могут противопоставляться друг другу. Среди приоритетов высшего образования XXI столетия предположительно будут духовность, гуманизм, нравственность, профессионализм, соборность и др.

A.M. Булынин, обсуждая принципы построения технологии профессиональной подготовки, подчеркивает необходимость синтеза результатов, полученных в разных областях науки - психологии, социологии, эргономике, физиологии, психолингвистике и теории коммуникаций. Интеграция знаний, по его представлениям, предполагает создание новой науки об образовании. Творческое осмысление ценностных ориентиров образования может выстроить новую аксиологическую модель для XXI в. Е.Н. Шиянов, высказывая мысль о том, что аксиология, являясь более общей категорией по отношению к гуманистической проблематике, может рассматриваться как основа новой философии образования.

Б.С. Гершунский, определяя системные основания философии образования для XXI в., настаивает на отказе от «учебно-дисциплинарной модели построения образования и переходе к конструированию личностно-ориентированной модели с последующей реализацией ее принципиальных положений в образовательной практике».

Исследуя проблему личностного подхода в образовании, В.В. Сериков пришел к выводу, что личностная ориентация требует поиска иных оснований для проектирования учебного процесса, которые не сводятся к заранее установленной модели личности. Автор отмечает, что основу личностно-ориентированного обучения составляет такой способ усвоения содержания образования субъектом, при котором происходит своеобразное «снятие» объективного значения материала и выявление в нем субъективного смысла лично утверждающих ценностей. «Личностный подход на практике, -пишет В.В. Сериков, - это педагогика, основывающаяся на личности не только ученика, но и учителя». По мнению Н.С. Розова, «рост полисубъектности означает демонополизацию власти, поэтому данный процесс испытывает и будет испытывать серьезные трудности, создаваемые группами, владеющими этой монополией...».

Принцип полисубъектного (диалогического) подхода предполагает преобразование суперпозиции педагога и субординированной позиции обучающегося в личностно равноправные (В.А. Сластенин, Е.Н. Шиянов). Рассуждая о полисубъектности, Е.Н. Шиянов и И.Б. Котова акцентируют внимание на его новую смысловую наполненность.

Итак, переориентация ценностных смыслов образования происходит в сторону его гуманизации, т.е. значительного возрастания «человеческого фактора» в образовательном процессе.

В то же время, необходимо отметить, что гуманизация образования происходит в сложных и противоречивых условиях российской действительности. Изменение экономического и общественного устоев в стране привело к смещению личностных ценностей и мотивов, побуждающих студентов и школьников учиться. Так, по данным некоторых исследователей Е.А. Дегтярева, В.В. Сериков, Ф.Э. Шереги, при обобщении основных тенденций динамики жизненных ориентиров современного российского студенчества отчетливо выделяется феномен переориентации ценностных смыслов и происходят следующие сдвиги в их сознании, поведении и жизненных устремлениях:

- монетаризация мироощущения (лигитимная власть денег);

- девальвация общественных интересов, нарастающий эгоцентризм;

- прогрессирующий конформизм, который наблюдается при выборе профессии, в процессе обучения и трудоустройства (до 70% студентов выбирают профессию не по призванию, а по ее ожидаемой доходности);

- распространение девиантного поведения в студенческой среде;

- усиление чувства индивидуальной свободы и личной ответственности за свою судьбу, отторжение «ценности» идеологии патернализма и психологии иждивенчества.

И все же на фоне явной необходимости гуманизации образования значимость ее, по мнению педагогов - практиков, снижается. Объяснение этому парадоксу одно - неразработанность гуманистических образовательных технологий и отсутствие у педагогов навыков создания гуманистической образовательной среды.

В естествознании и естественнонаучном образовании наблюдаются следующие перемены:

- изменяется характер объектов исследования (ими все чаще становятся саморазвивающиеся открытые сложные «человекоразмерные системы») и усиливается роль междисциплинарных, комплексных программ в их изучении;

- укрепляется «парадигма целостности», т.е. осознается необходимость глобального, всестороннего взгляда на мир. Отсюда - сближаются естественные и социальные науки (обмениваются своими методами), происходит взаимопроникновение понятий культуры и экологии. Все более характерным явлением современной науки становится методологический плюрализм;

- формы передачи знаний об окружающем мире приобретают все более гуманный характер, предполагающий не нарушение взаимосвязей в природе, не разрушение биосистем, а комплексное их изучение с помощью аудиовизуальных, статистических и этикоэмоциональных педагогических средств;

- во все науки широко внедряются идеи и методы синергетики и теории систем, распространяются идеи развития - «историзация», «диалектизация», «экологизация» науки;

- происходит соединение объективного мира и мира человека, все более усиливается роль «антропного принципа», устанавливающего связь между Вселенной и эволюцией жизни человека на Земле;

- повышается уровень материализации научных теорий, увеличивается их абстрактность и сложность, возрастает роль философских выводов; иррациональное становится частью рационального, утверждается их единство;

- все большее значение приобретают «понимающие методики» (аппарат герменевтики), «личностные методы», ценностные и информационные подходы, ориентация на смыслы в их индивидуализированной форме, количественные и статистически-вероятные приемы и средства познания.

Данные изменения актуализируют проблему создания гуманистической модели естественнонаучного образования, в которой, во-первых, произошла бы замена учебно-дисциплинарной формы взаимодействия педагога и студента на личностно-ориентированную, утверждающую взгляд на обучающегося как на личность и отвергающую манипулятивный подход к нему; во-вторых, такая модель усовершенствовала бы содержание учебников и учебных пособий; в-третьих, она позволила бы значительно откорректировать образовательный процесс путем превращения его в непрерывный и самостоятельный; в-четвертых, возникла необходимость научно-обоснованного управления образовательным процессом при минимальном участии педагога, когда системой управления образовательной деятельности могли бы стать дидактические комплексы; в-пятых, потребовался иной педагог - организатор совместной учебной деятельности преподавателя и студента; в-шестых, технология управления должна действительно технологизировать совместную образовательную деятельность.

Таким образом, речь идет не об изменении парадигмы естественнонаучного образования, а об изменении модели практической образовательной деятельности путем последовательной индивидуализации учебного процесса и создания комфортных условий учения - обучения.

Можно заключить, что современное естественнонаучное образование довольно ярко и полно отражает своим состоянием все противоречия эпохи. Являясь интегральной по своим структуре и содержанию субстанцией, естественнонаучное образование с закономерной неизбежностью концентрирует в себе весь груз противоречий, проникающих из общества, науки, образования в целом. Последнее обстоятельство позволяет говорить о комплексном кризисе современного естественнонаучного образования. Под ним мы понимаем современное, переходное и, как следствие, противоречивое состояние естественнонаучного образования, обусловленное объективными (прогресс науки и технологий, информационный «бум») и субъективными (деидеологизация, гуманизация общества) факторами.

Осуществленный нами анализ научной литературы, позволяет сделать и еще один немаловажный вывод. Известно, что культура, наука, экономика, кибернетика, успешно справляясь с кризисами, сопровождавшими их развитие на разных этапах становления, прошли стадии постмодерна, постнеоклассики, постиндустриального и постинформационного общества. Образование же в силу объективных и субъективных причин надолго «задержалось» в фазе кризиса, отстав по многим параметрам от реалий жизни. Возвращение образования (в том числе естественнонаучного) в реальность сегодняшнего дня - это и есть сверхзадача современной науки и практики.

 

АВТОР: Харченко Л.Н.