19.04.2012 2044

Еврейский анекдот как объект исследования идентичности

 

Роль анекдота, как особого культурного текста, влияющего на переживание национальной идентичности индивида, до сих пор остается недостаточно изученной. В частности, остается открытым вопрос о том, каким образом комическое вообще соотносится с идентичностью. Для ответа на этот вопрос в первую очередь необходимо определить само понятие идентичности, которое, отличается многообразием и неоднозначностью. Общим моментом для большинства исследований идентичности является выделение в ее структуре двух основных компонентов - личностного и социального. Под личностной идентичностью понимают, как правило, набор характеристик, который делает человека подобным самому себе и отличным от других людей. Социальная идентичность трактуется как принадлежность к какой-либо группе, и отличие ее от других групп. То, что личностная и социальная идентичность взаимосвязаны не оставляет сомнений, однако, вопрос о соотношении этих двух компонентов до сих пор остается открытым и неоднозначным [Павленко В.И., 2000].

Большинство исследований исходят из идеи противопоставления личностной и социальной идентичности. Действительно, в соответствии с вышеприведенными определениями, трудно представить, как можно в конкретный момент времени чувствовать себя и подобным другим членам группы (социальная идентификация) и отличным от них (персональная идентичность). Данное противоречие породило представление о несовместимости и о неизбежности определенного конфликта между двумя видами идентичности.

Эта идея получила свое первоначальное оформление в теории социальной идентичности Г. Тэджфела. Автор предполагает существование определенного социально-поведенческого континуума, на одном полюсе которого локализованы формы межличностного взаимодействия (актуализация личностной идентичности), а на другом -взаимодействие людей как представителей определенных общностей (социальная идентичность). Актуализация той или иной формы идентичности обусловлена тем, какая из них в данный момент сможет обеспечить позитивную самооценку личности.

Дж. Тернер в рамках когнитивной теории самокатегоризации усилил тезис об оппозиции личностной и социальной идентичности, описав возможность существования категоризации на трех разных уровнях, соответствующих общечеловеческой, социальной и личностной идентичности, указав, что между этими уровнями существует функциональный антагонизм.

В настоящее время большинство представителей когнитивной психологии продолжают рассматривать социальную и личностную идентичность как взаимоисключающие понятия. В то же время появляются исследования, в которых жесткое противопоставление личностной и социальной идентичности подвергается критике даже со стороны приверженцев когнитивного направления. Так, Г. Бриквелл полагает, что, несмотря на кажущееся несовпадение содержания этих понятий, на самом деле они очень близки [Breakwell G., 1993]. По мнению автора, личностная и социальная идентичности являются просто двумя полюсами в процессе развития. Личностная идентичность является продуктом социальной идентичности: перцепция социального давления и адаптация к нему - это активный и селективный процесс.

Исследователи психоаналитического направления придерживаются сходной точки зрения, утверждая, что личностная и социальная идентичность выступают как два неотделимых и взаимодополняющих аспекта единого процесса самоопределения личности. Принимаемые ценности или нормы группы постепенно становятся внутренними регуляторами поведения человека, т.е. частью его личностной идентичности. Э. Эриксон понимал идентичность как сформированный и личностно принимаемый образ себя во всем богатстве отношений человека с окружающим миром, чувство адекватности и владения собственным «Я», независимо от частных изменений «Я» и ситуации [Эриксон Э., 1996].

Идея о полярности двух основных видов идентичности подвергается критике и со стороны последователей символического интеракционизма. В этом направлении особый интерес представляет монография Р. Дженкинса под названием «Социальная идентичность» [Jenkins R., 1996]. Анализируя современную литературу по идентичности, исследователь выделяет два основных недостатка большинства работ по данной проблематике:

- идентичность рассматривается как данность, вне процесса ее образования. В то время как оба основных значения понятия идентификации, которые рассматриваются автором - идентификация как категоризация вещей, людей, событий и т.д. и идентификация как отождествление кого-то с кем-либо или с чем-либо, - подчеркивают момент активности человека. Они существуют только в рамках делания, общения, практики и вне процессов активности поняты быть не могут;

- изучение идентичности сводится к самодетерминации, самокатегоризации, без учета роли других людей в процессе ее формирования или трансформации.

Автор утверждает, что индивидуальная уникальность и коллективная разделенность могут быть поняты как две стороны одного и того же процесса. Наиболее значимое различие между ними заключается в том, что в случае личностной идентичности подчеркиваются отличительные характеристики индивидов, а в случае социальной - подобные. Однако эта разница, по мнению автора, относительна. Одна не существует без другой. Процессы, в которых они формируются или трансформируются, аналогичны. И обе они по происхождению социальны.

Индивидуальная идентичность, воплощенная в самости, не существует в изоляции от социальных миров других людей. Самость конструируется социально - в процессе социализации и в постоянных процессах социальных интеракций, в которых индивиды определяют и переопределяют себя и других на протяжении всей своей жизни. Восходящее к Г. Миду и Ч. Кули представление о «Я» как о постоянно протекающем синтезе одновременно внутренних самоопределений и внешних определений себя другими стало исходной точкой для создания автором базовой «модели внешне-внутренней диалектики идентификации» как процесса, посредством которого все идентичности - личностная и социальная - конструируются.

Национальная идентичность, обозначенная как предмет настоящего исследования, традиционно рассматривается как часть социальной идентичности личности, однако, ее следует рассматривать именно в связи с личностной идентичностью. Вопрос о том, в каких моментах социальной реальности, когда и как актуализируется переживание национальной и личностной идентичности индивида сам по себе может стать предметом отдельного исследования. В настоящей работе таким моментом является смех над еврейским анекдотом.

Смех еврея над еврейским анекдотом можно рассматривать как двухуровневую структуру, которая соответствует индивидуальному и социальному уровню переживания идентичности индивида. Анекдот, в данном случае, служит границей или переходом от индивидуального переживания себя как целостности (смех, как позитивная катарсическая реакция очищения и собирания себя), к переживанию себя как представителя еврейской национальности, как человека, принадлежащего группе о которой идет речь в анекдоте. Настоящий еврейский анекдот создан евреями о самих себе, следовательно, каждый еврей в той или иной степени смеется над собой, что предполагает рефлексию собственных личностных проблем и недостатков. В то же время анекдот есть порождение национальной культуры в целом, он отражает наиболее существенные аспекты еврейской жизни, выделяя, таким образом, основные этнодифференцирующие признаки, на базе которых строится национальная самоидентификация еврея.

Роль комического в процессе формирования социальной идентичности рассматривалась ранее в некоторых исследованиях по социологии и социальной психологии. Было продемонстрировано, что анекдоты о евреях, рассказываемые евреями, играют важную роль в поддержании границ собственной группы - отделение своей группы от другой, объединение членов своей группы.

Однако функцию отделения явно нельзя назвать ведущей, поскольку ее исторически успешно выполняло окружающее национальное большинство. С нашей точки зрения, более существенно, что сами по себе еврейские анекдоты являются одним из немногих аспектов, на базе которых строится еврейское национальное самоопределение. Анекдоты представляют собой тексты национальной культуры, которые актуализируют переживание собственной национальной принадлежности слушателя и рассказчика анекдота.

Отметим, что анекдоты о евреях, рассказываемые не евреями, также играют самоидентификационную функцию. Только в данном случае рассказчик и слушатель действительно проводят границу, как бы подчеркивая «мы не такие как они (герои анекдота), мы лучше» (механизм, описанный К. Дэвис на примере множества    анекдотов о представителях национальных меньшинств).

Поскольку социальная составляющая идентичности в контексте комического была в той или иной мере описана, не будем останавливаться на ней более подробно, а перейдем к обоснованию роли комического в персональной идентичности личности.

Впервые взаимосвязь смеха над анекдотом и переживания себя как целостности отмечено В. С. Собкиным на примере анализа еврейского анекдота: «В настоящем анализе нам важно было продемонстрировать, что на материале еврейских анекдотов можно исследовать не только психологию комического или социальные стереотипы определенной этнической группы (как к этому подходили другие исследователи), но и психологические механизмы переживания чувства своей национальной идентичности. Именно через обнаружение различных содержательных пластов, через их соотношения, смешения и инверсии проясняется психологический механизм национальной самоидентификации» [Собкин В., 2001].

Переживание своей целостности, самости осуществляется в первую очередь благодаря наличию катарсической реакции. Понятие катарсиса восходит к «Поэтике» Аристотеля, где оно входит в определение трагедии: «Трагедия есть подражание действию важному и законченному, имеющему [определенный] объем, [производимое] речью, услащенной по-разному в различных ее частях, [производимое] в действии, а не в повествовании и совершающее посредством страдания и страха очищение (katharsis) подобных страстей» [Аристотель, 2000]. В тексте трактата оно остается не разъясненным, что привело к появлению огромного количества различных интерпретаций.

В последствии И. Брейер и 3. Фрейд перенесли понятие «катарсис» из эстетики в психологию, обозначив им высвобождение энергии подавленных аффектов посредством вспоминания и вербализации вытесненного переживания [Василюк Ф., 1984].

Новое понимание катарсиса как явления двустороннего, синтезирующего эстетический и психологический аспекты, предложил Л. С. Выготский в работе «Психология искусства» [Выготский Л., 2000]. Используя аристотелевский термин, Выготский пишет: «несмотря на неопределенность его содержания и несмотря на явный отказ от попытки уяснить себе его значение в аристотелевском тексте, мы все же полагаем, что никакой другой термин из употреблявшихся до сих пор в психологии не выражает с такой полнотой и ясностью того центрального для эстетической реакции факта, что мучительные и неприятные аффекты подвергаются некоторому разряду, уничтожению, превращению в противоположные и что эстетическая реакция как таковая в сущности сводится к такому катарсису, то есть к сложному превращению чувств». Различая в художественном произведении две группы эмоций - эмоции, вызываемые содержанием, и эмоции, вызываемые формой, автор показывает, «что они находятся в постоянном антагонизме, они направлены в противоположные стороны и что от басни и до трагедии закон эстетической реакции один: она заключает в себе аффект, развивающийся в двух противоположных направлениях, который в завершительной точке, как бы в коротком замыкании, находит свое уничтожение. Вот этот процесс мы и хотели определить словом катарсис. Мы могли бы показать то, что художник всегда формой преодолевает свое содержание, и мы нашли для этого блестящее подтверждение и в строении басни и в строении трагедии». Механизм действия этой реакции Л. С. Выготский проверяет, в числе прочих эстетических объектов, на таких классических категориях как трагическое и комическое, отмечая при этом: «Многие авторы совершенно правы, утверждая, что, по существу, эти категории и не суть категории эстетические,

но что комическое и трагическое возможно и вне искусства». Таким образом, данные рассуждения могут быть перенесены и на анекдоты.

Функцией катарсиса, который в данном случае выражается смехом над анекдотом, является примирение с ситуацией, с внутренними и внешними конфликтами, с несовершенством жизни, с деструктивными моментами или явлениями действительности.

Таким образом, анекдот, в данном случае, служит границей или переходом от переживания себя как представителя еврейской национальности, как человека, принадлежащего группе о которой идет речь в анекдоте к индивидуальному переживанию себя как целостности (смех, как позитивная катарсическая реакция очищения и собирания себя).

 

АВТОР: Копылкова Е.А.