05.05.2012 21104

Литература Древней Греции

 

ПЛАН

 

Введение

1. Литература Гомера

2. Литература Гесиода

3. Сапфо и Эзоп

Заключение

Список литературы

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Огромным успехом в Древней Греции пользовалась поэзия. Первоначально развивалась ее эпическая форма. В ней наиболее заметна фигура Гомера, автора двух знаменитых поэм «Илиада» и «Одиссея», которые стали каноном поведения и источником знаний, кладезем мудрости.

Позже появлялся дидактическая и лирическая формы.

В греческой литературе мы находим, прежде всего, выделение из жизненного процесса и выдвижение на первый план чисто пластических сторон, и, что самое главное - пластика эта является не просто содержанием искусства или его формой, но она всецело определяет, почему искусство неотличимо от ремесла.

 

1. ЛИТЕРАТУРА ГОМЕРА

 

Воспевая подвиг как образ жизни, Гомер заложил основы всей реко-римской поэзии. Эпос, как форма поэтического творчества, на многие века стал носителем высших этических принципов. Поэмы Гомера “Илиада” и “Одиссея” были созданы в первой трети I тысячелетия до н. э. в той области древней Греции, которая носила название Ионии. Составителей этих поэм было, вероятно, очень много, но художественное единство поэм предполагает какого-то неизвестного нам единоличного автора, оставшегося в памяти всей античности и всей последующей культуры под именем слепого и мудрого певца Гомера.

Социально-историческая основа. Гомеровский эпос содержит явные указания на общинно-родовую организацию общества. Однако тот социально-исторический период, который изображен в гомеровских поэмах, далек от наивного и примитивного общинно-родового коллективизма, он отличается всеми признаками весьма развитой частной собственности и частной инициативы в рамках родовых организаций[5; c.16].

У Гомера мы находим постоянную генеалогию героев, происходящих от Зевса, и взывание к родовой чести (например, обращение Одиссея к Телемаху в Од., XXIV, 504-526). Вождь окружается у Гомера обычно своей дружиной, которая относится к нему с благоговением. Власть вождя связана с крупным землевладением (например, рассказ Одиссея под видом странника о его богатствах на Крите, Од., XIV, 208 и след.) [4; c.13]. Частые войны и всякого рода предпринимательства тоже вели к обогащению наиболее имущей части родовой общины. У Гомера мы находим описание великолепных вещей и дворцов. Его герои умеют прекрасно говорить. Они похваляются богатством, железом и медью, золотом и серебром, любят обильные пиршества.

Таким образом, в родовой общине выдвигались отдельные богатые собственники и вожди, которые мало-помалу уже освобождались от традиций родовых отношений и даже противопоставляли себя им.

Б) Торговля, ремесло и земельная собственность. Старинная родовая община, основанная на натуральном хозяйстве, конечно, не торговала, а обмен был настолько примитивен, что не играл ведущей экономической роли. В поэмах Гомера же намечается совершенно другая ситуация.

Здесь весьма часто делают взаимные богатые дары, которые иной раз приближаются к тому, что в экономике носит название обмена. Настоящая торговля упоминается в эпосе крайне редко. Однако она уже существует.

С торговлей развиваются и ремесла. Ремесленников в поэмах Гомера очень много: кузнецы, плотники, кожевники, горшечники, ткачи, золотых и серебряных дел мастера, а также прорицатели, певцы, лекари и глашатаи. Уровень ремесла здесь чрезвычайно высок. Как мы увидим ниже, поэтическое изложение буквально пересыпано упоминаниями разного рода добротных изделий, художественно сработанного оружия, одежды, украшений и домашней утвари.

Гомеровский демос уже начинает разоряться и отчуждаться от родных мест. Еще более бесправны переселенцы-метанасты, поденщики, часто попадавшие в полную кабалу к хозяину.

В эпосе Гомера мы встречаем прослойку нищих, которая уже совсем немыслима в родовой общине, где все являются своими и родными. Об их жалком, ничтожном и унизительном положении можно судить по иоу> который стоял на пороге перед пирующими женихами и выпрашивал себе подаяния и с которым Одиссей, тоже в виде подобного нищего, затеял драку (Од., XVIII, 1-110).

Прогрессивные тенденции у Гомера:

а) Антивоенные и антиаристократические тенденции. В гомеровских поэмах как будто бы на первый план выдвигается героика аристократической знати, которую он тем не менее изображает критически. Гомер осуждает войну вообще. Именно эту беспощадную и стихийную войну олицетворяет собой фракийский бог Арес. В уста Зевса вложена замечательная отповедь Аресу, где война охарактеризована самыми бранными эпитетами (Ил., V, 888 и след.). Войну резко отвергает Нестор (IX, 63 и след.). Люди на войне открыто объявляются у Гомера бессмысленными пешками в руках богов (XVI, 688--691). Проскальзывает даже и осуждение самого похода на Трою не только Гектором (XV, 720), но и Ахиллом (IX, 327).

Война признается только при условии ее морального оправдания. И в этом смысле все симпатии Гомера на стороне Гектора, который сражается и погибает за свою родину. Гомер очень далек от идеализации абсолютного повелителя, характерного для древнеахейских времен с их “златообильными Микенами” и “крепкостенным Тиринфом”. Он не прочь полюбоваться богатством и роскошью жизни царей, но фактически гомеровские цари ведут довольно демократический образ жизни. Если Ахилл критикует Агамемнона (I, 148-171), Диомед - того же Агамемнона (IX, 36-39), Агамемнон - Диомеда <,IV, 371 и след.), Афина - Диомеда (V, 800-814) за личные недостатки, то Одиссей говорит (XI X, 182 и след.): “Унижения нет властелину с мужем искать примирения, которого сам оскорбил он”. Ему же принадлежит мысль, что благороден тот, кто отважен в бою (XI, 408-410). Таким образом, не будучи противником царской власти, Гомер мыслит “е только при условии большого военно-патриотического или морально-гуманистического содержания. Это соединение богатства, славы и роскоши царской жизни с высоким личным морально-правовым авторитетом, может быть, лучше всего изображено в “Одиссее” (XIX, 107-114 и след.).

Гражданственность и чувство родины. Гомер - выразитель идеи развитой и ревниво оберегаемой гражданственности. Полис ставится выше всего. Человек внеполисный, внегосударственный, внегражданственный вызывает только сожаление и презрение. Не знающие законов гражданственной жизни циклопы в “Одиссее” (IX, 112 и след.) сознательно изображены в гротескном виде. В “Одиссее” незнакомцу всегда задается вопрос:

“Где твой город (polis) и где твои родители?” А “дикие” всегда трактуются как лишенные морального сознания. Они не чувствуют потребности помогать страннику и не испытывают стыда перед богами, т. Е. они лишены всего того, благодаря чему человек создает общественно-политическую жизнь. К этому нужно добавить еще и очень острое чувство родины, которым пронизаны обе поэмы. Идея возвращения героя на родину, любви к ней и к своим соотечественникам, несмотря на все катастрофы, преобразовала первоначальный сказочно-авантюрный сюжет “Одиссеи” и сделала ее произведением гуманизма и высокой морали. Одиссей отверг бессмертие, которое обещала ему нимфа Калипсо, ради возвращения на свой бедный скалистый остров (Од., VII, 255 и след.). Менелай, после нескольких лет тяжелых испытаний вернувшийся домой, не может без слез думать о своих товарищах - земляках, погибших вдали от родины. Для Гектора - высшее счастье сражаться и умереть за родину.

Переход от мифологии к поэзии. Вера в богов и демонов в эпосе Гомера совершенно реальна, но они изображены в такой форме, которая имеет мало общего с примитивными и грубыми народными верованиями. Гера, Кирка и Калипсо - это прекрасные женщины в роскошных туалетах, утопающие в наслаждениях и испытывающие тонкие переживания. Самое изображение свидания Зевса и Геры (Ил., XIV), по мнению многих исследователей, есть не что иное, как пародия на старый миф о священном браке Земли и Неба. Очень много пародийного и в знаменитой битве богов (Ил., XXI). Жрецы и Пророки, правда, встречаются у Гомера, но едва ли они имеют какое-нибудь иное значение, кроме чисто сюжетного, т. Е. кроме художественного использования. По поводу всяких чудесных явлений и знамений Гектор прямо говорит (Ил., XII, 243): “Знаменье лучшее всех - «лишь одно: за отчизну сражаться”. Здесь перед нами та художественная мифология и религия, которая никогда больше не проявилась в человечестве с такой силой и выразительностью. Поэтическое изображение Гомером богов и демонов соответствует его героическому стилю. Это совершенно такие же художественные персонажи, как и самые обыкновенные герои и люди. Когда Диомед (Ил., V) ранит Афродиту и Ареса, то это ранение ничем не отличается от ранения и всякого смертного героя. Когда Афродита спасает своего любимца Париса (Ил., 111), то ее помощь существенно тоже ничем не отличается от помощи самого обыкновенного боевого товарища. Гомеровские поэмы, таким образом окончательно превращают эпос в чисто поэтическое создание. Именно поэтому они отличаются совершенно неповторимым и непревзойденным иронически-юмористическим изображением божественного и героического мира, характерным для восходящей цивилизации.

Герои и их подвиги изображаются часто ради чисто эстетических, а отнюдь не мифологических целей. В “Одиссее” (VIII, 577-580) говорится, что подвиги героев Троянской войны имеют смысл только в качестве предмета песен для последующих поколений. В этом плане надо рассматривать и изображения у Гомера певцов Демодока и Фемия, охваченных вдохновением муз и украшающих собою торжественный и праздничный быт новых героев периода цивилизации[4; c.13].

Наконец, эстетическая культура восходящего гуманизма сказалась у Гомера еще как склонность его к авантюрно-сказочным сюжетам, которые ближе к первобытной мифологии в своем непосредственном содержании. Эти сюжеты имеют откровенную целевую установку - услаждать, восхищать и забавлять досужего и эстетически прихотливого слушателя. Неувядаемые образцы авантюрно-сказочной мифологии Гомер дал в “Одиссее” (песни IX-XII). И хотя авантюрно-сказочный элемент издавна имел место в греческом эпосе, все же его высокое художественное развитие и его причудливое переплетение с героическим эпосом есть всецело достижение восходящего гуманизма.

Таким образом, антивоенные, антиаристократические, даже антимифологические и всякого рода светские тенденции и мотивы в поэмах Гомера совершенно очевидны[3; c.45]. С ними мы постоянно встречаемся и при чтении самого Гомера, и при изучении научной литературы о нем.

Идеология Гомера, уходя своими корнями в общинно-родовую формацию, отражает также и восходящую цивилизацию, восходящий гуманизм, включая критику разлагающейся родовой аристократии, скептическое отношение к богам и героям, вполне определенную антивоенную тенденцию и вообще гуманизм в морали, религии и эстетике. Не чужд Гомеру также и критический подход к новому, только что зарождающемуся рабовладельческому обществу.

Положение гомеровского эпоса, если можно так сказать, - между двумя социально-историческими формациями. Это сделало его идеологию очень глубокой и содержательной. Гомер, с одной стороны, еще живет в пределах общинно-родовой формации, живо ее чувствует, даже любуется ею, но видит и ее язвы; с другой стороны - он начинает осознавать и недостатки наступающей новой формации. Это и поставило его как бы выше обеих формаций и обеспечило ему небывалый успех до последних дней античного мира.

Гомер, а за ним и вообще строгая классика, просто не различает искусства и жизни, не различает их в основном и в самом главном, не различает самой, так сказать, их субстанции, их сущности. Как жизнь есть творчество, так и искусство есть творчество; и это творчество - не идей, не форм, не чистых выразительных образов, а творчество самой жизни, творчество вещей, тел, предметов, наконец, даже просто рождение детей. Недаром самое слово, выражающее у греков понятие искусства, techiw имеет тот же корень, что и ticto - “рождаю”, так что “искусство” - по-гречески “порождение”, или вещественное создание вещью из самой себя таких же, но уже новых вещей. Еще больше говорит о вещественном понимании искусства в античности латинское слово ars, связанное с корнем аг, наличным, например, в греческом глаголе ararisco, что значит “прилаживать”, “сплачивать”, “строить”, так что ars значит “то, что прилаживается, строится”[3; c.11].

Искусство, в понимании Гомера, не только не отличается от жизни, но оно не отличается и от природы. Космос со всей своей иерархией жизни от богов до материальных вещей - вот единственное, всерьез принимаемое и окончательное по своему совершенству произведение искусства у Гомера. Космос и вполне веществен, и вполне идеален, божествен. Он - искусство, и жизнь, и природа. Это - неизбежное следствие общей тенденции гомеровского художественного и притом эпического восприятия мира. Ведь эпический стиль возникает в результате примата общего над индивидуальным и внешнего над внутренним. Но самое общее для Гомера и наиболее внешнеобъективное - это космос. Космос определяется божествами сверху и демонами снизу и завершается человеком. Все отдельное и все единичное зависит от этого космоса и определяется его общей жизнью. Поэтому космос, сам будучи произведением искусства (как и природа одновременно), понимается эпически, и всякая зависимость от него всего отдельного и индивидуального есть зависимость эпическая.

Нетрудно увидеть в гомеровском отношении к искусству и тот мифологизм, который часто утверждается как основная особенность гомеровского стиля и мировоззрения. Гомеровский космос полон всякого рода божественных и демонических сил, и самое искусство в основе есть одна из функций все тех же богов (Аполлон, Гефест, Афина Паллада, музы). Боги не только являются космическими принципами, лежащими в основе космического целого, т. Е. космоса как произведения искусства но таковыми являются они и для человеческого творчества[2; c.27].

 

2. ЛИТЕРАТУРА ГЕСИОДА

 

Поэма Гесиода «Труды и Дни» возникла в русле «поучений», также известных в ближневосточной словесности 2-го - 1-го тысячелетий. Принципиальная ее новизна состояла, однако, в том, что гомеровский гексаметр, предназначенный для воспевания героических подвигов эпических героев, здесь был с соответствующими модификациями приспособлен для совершенно иной тематики – воспеваний честного труда и наставлений по земледелию[2; c.27].

Социальная обстановка в Беотии была в это время мрачной. «Лучшие», «вожди», то есть бывшие племенные вожди, которые в эпоху межплеменных и всяких прочих войн в самом деле должны были показывать соотечественникам примеры доблести в бою, составили теперь привилегированную прослойку общества и, не имея сил для набегов на чужие земли, прибирали к рукам имущество своих сограждан – у кого за долги, у кого по суду, у кого силой. Отстоять свою самостоятельность было в таких условиях еще одной задачей Гесиода[1; c.48].

Труды и дни - дидактический эпос, адресованный Персу. Его свободная цепная композиция полностью отлична от стройной композиции гомеровских поэм. Изменяется и позиция автора-рассказчика: автор Илиады и Одиссеи полностью скрыт за воспеваемыми им событиями и навсегда остается для нас неуловимым образом, в то время как Гесиод выступает в своей поэме как человек-повествователь, который рассказывает сам о себе и стремится донести до других людей, а прежде всего до своего брата, собственные взгляды. Произведение Гесиода должно было убедить Перса, что для того, чтобы поправить свое материальное положение, ему нужно вступить на путь честного труда на родной земле, а не вести процесс и давать взятки судейским. Этой цели служит картина мира, управляемого Зевсом, справедливым и мудрым владыкой. С этой точки зрения Гесиод определяет место человека, обязанностью которого является добросовестный труд.

Все эпизоды на первый взгляд беспорядочной поэмы Гесиода подчинены ее главной дидактической функции: проэмий (вступление), адресованный Зевсу, стражу справедливости, повесть о двух богинях Эридах (спора, борьбы), одной - благосклонной, призывающей людей к состязанию, и другой - злобной, склоняющей к распрям; далее - миф о Прометее и ящике Пандоры, объясняющий причины нынешнего состояния вещей, и наконец, повесть о 5 эпохах человечества, исполненная глубокого пессимизма[1; c.24].

О неправедных царях-судьях написана первая в европейской литературе басня о животных (ястреб и соловей). Она иллюстрирует жестокую власть могущественных над талантливым, но слабым поэтом, но также является предостережением: над неправедными судьями довлеет справедливость Зевса, который наказывает злых и дарит благосклонностью честных. В этом мрачном, полном насланных богами бед мире честный человек должен стремиться к добродетели, совершенству, которые находят свое выражение в труде земледельца, который приносит ему счастье. Кто долго и честно трудится, тот может добыть себе средства к существованию, не будучи обузой для общества, нищим, над которым все насмехаются, и пользуясь уважением людей и покровительством богов. Не труд позорит человека, но бездеятельность. Таков ведущий принцип Гесиода, названный в более поздние времена нравственным императивом труда. Эти поучения дополняет календарь земледельческих работ. Основываясь на собственном опыте, Гесиод перечисляет работы, устанавливая их порядок и время, когда их надо производить.

Эта часть поэмы, рисующая нам образ заботливого земледельца на лоне природы, обладает высокими поэтическими достоинствами. Здесь чувствуется мощная связь с землей, природой и ритмами ее жизни. Интересны описания примитивных сельскохозяйственных орудий и способов их использования. Картина деревенской жизни представляется правдивой и пластичной, зато замечания о навигации, которые следуют за календарем, более схематичны и дышат крестьянской неприязнью к морю. В конце поэмы находится список счастливых и несчастливых дней, еще в древности признанный позднейшей вставкой. Наставления Гесиода типичны для крестьянина из Беотии, которая в то время была одной из самых отсталых областей Греции. Власть принадлежала родовой аристократии. Деревня была перенаселена, земельные участки подвергались все большему дроблению, поскольку Беотия не участвовала в колонизации, которая на какое-то время разрешила данную проблему. Отсюда идет характерный пессимизм Гесиода, который видел в истории не прогресс, но достеленный упадок (повесть о пяти веках).

На протяжении всего прошлого века композиционное единство «Трудов и Дней» оценивалось не слишком высоко. В последние десятилетия усилиями ряда исследователей было показано, что «Труды и Дни» достаточно убедительно членятся на части, каждая из которых вносит свой вклад в целое. Определенную роль играет и первоначальная направленность поэмы, вызывающая отступления в виде обращений к персу, также полных назиданий. Не следует недооценивать и ассоциативность мышления, и употребления так называемых лейтмотивов, когда автор, назвав одно понятие, развивает его в примыкающих стихах.

Произведение Гесиода охватывает все сферы социальной и личной жизни человека. Здесь можно увидеть советы по земледелию и мореплаванию, как выбрать жену и избрать верную дорогу. «Труды и Дни» включают в себя множество независимых произведений, которые объединяет одно – человек, ради которого Гесиод написал их, человек, нуждающийся в помощи и подсказке.

 

3. САПФО И ЭЗОП

 

О жизни Сапфо известно мало. Вокруг нее была образована группа знатных женщин и девушек, посвятивших себя служению Афродите. Девушек обучала музыке, стихосложению, танцам. Стихи писала на эолийском диалекте, используя различные размеры. Дошедшие до нас фрагменты семи книг стихов Сапфо, в свое время переписанные Горацием, включают гимны богам, свадебные песни и любовную лирику. В своих стихах выражала своим подругам переполнявшие ее чувства. Отсюда берут начало современные выражения «лесбийская любовь», «лесбиянка»[6; c.15]

Согласно одной из легенд, Сапфо покончила с собой, бросившись в море с утеса на острове Левкадия, - подобные поступки считались ритуальными и практиковались в рамках культа Аполлона.

Эзоп - предполагаемый автор целого ряда греческих басней является несомненно легендарной фигурой. Попытки выяснить был ли Эзоп реально существующим человеком предпринимались еще в древние времена.

По одной версии, считается, что он был родом из Фракии, по другой более поздней версии, что он был фригийцем. Так например, Геродот, утверждал, что Эзоп жил в 6-ом веке до н.э. и был рабом, а Плутарх говорил, что Эзоп жил в 6-ом веке до н.э. и был советником у легендарного лидийского царя Креза. А египетский биограф 1-го века н.э. утверждает, что Эзоп был рабом на острове Самоса, потом получил свободу от своего хозяина и направился в Вавилон, где встретился с легендарным спартанским законодателем Ликургом и загадывал ему загадки, а смерть свою встретил в Дельфах - есть сведения, что он был убит. Составитель этого сайта слышал даже версию, что Эзоп был чернокожим греческим рабом на острове Самоса в 16 веке до н.э., а имя Эзоп (Aesop) является производным от «Эфиоп». Но эта версия уж очень неправдоподобна:)

Но возможно, что Эзоп, это не более чем только имя, выдуманное, чтобы приписать ему авторство над баснями, в основном посвященным животным, известными, как «истории Эзопа». В конце концов автор анекдотов от армянского радио тоже неизвестен.

Первое известное собрание басен, приписываемых Эзопу было сделано Деметриусом Фалареусом в 4 веке до н.э., но это собрание не сохранилось позже 9 века н.э. Сборник басен Эзопа также был сделан в Риме в 1 веке н.э. Фадрусом. Интерпретация Фадрусом басен Эзопа оказала большое влияние на более поздних авторов, особенно на французкого поэта и баснописца XVII века Жана де Ла Фонтена и конечно же нашего Крылова [3; c.11]

Редко удается уловить в области религии момент зарождения культа, зафиксировать процесс обожествления или отнесения в область священного того или иного предмета или явления. Особенно этот момент трудно подметить в греческой религии, где пред нами, большей частью, имеются уже готовые формы, и нам приходится порой лишь в теории реконструировать их возникновение.

В этом отношении дает любопытный материал Эзопова басня «Земледелец и дерево». Она гласит в переводе так: «На участке земледельца было дерево, оно не приносило плодов, а служило только убежищем для воробьев и стрекочущих цикад. Земледелец собирался срубить дерево как бесплодное и, взявши топор, нанес улар. Цикады и воробьи просили земледельца не срубать их убежища, но позволить им петь и услаждать самого земледельца. Он же, вовсе не заботясь о них, нанес второй и третий удары. Когда земледелец расщепил дерево, он нашел там улей пчел и мед. Отведав его, земледелец бросил топор, стад почитать дерево, как священное, и заботиться о нем. Люди не столько любят и уважают по существу справедливое, сколько преследуют свою выгоду».[7; c.24]

Можно сказать, что басня - продукт фантазии и еще вдобавок с тенденциозной морализирующей окраской. Но, думается, басня может скрывать бытовые элементы и, несомненно, очень часто берет свое содержание из живой действительности. В приведенной басне мы имеем дело с зарождением культа дерева.

Обычно происхождение культа деревьев выводят из анимизма. Священное дерево рассматривается как местопребывание некоего духа или демона; иногда культ деревьев связывается с культом мертвых - в дереве живет душа умершего. Но едва ли возможно весь сложный многообразный культ деревьев сводить к одному фактору; его могли породить самые разнообразные причины.

В басне Эзопа мы имеем пример, когда случайная, счастливая находка оказывается причиной почитания дерева и вызывает особо заботливое к нему отношение.

Явление того же порядка можно встретить в религии, казалось бы, далеко отстоящей от греческой религии, а именно у негрского племени Эве в южном Того на Гвинейском побережье западной Африки.

Наряду с верой в богов у Эве наблюдается почитание «тро» - особого религиозного феномена. «Тро» могут быть самые разнообразные объекты: земля, горы, реки, долины, леса, деревья, плоды и даже отдельные предметы, напр., кузнечный молот или мотыга. Отдельные примеры возникновения культа «тро» дают наиболее наглядное представление об их сущности и, в особенности, о причинах обнаружения «тро».

Когда в одном горном ущелье была впервые возделана земля для пашни и урожай, в отличие от урожая соседей, оказался весьма удачным, то место, как обладающее особой силой, стало почитаться в качестве «тро». Другой пример. Однажды один туземец во время полевых работ стал искать воду. Случайно он вонзил свой нож в землю, и неожиданно из земли показалась струя на подобие крови; он попробовал ее и освежился. Рассказав об этом своим близким, он привел их к источнику, чтобы принести жертву; постепенно источник потерял свою окраску и сделался прозрачным; вся семья стала из него пить и с тех пор он стал «тро» для открывшего его и всей его семьи. Неожиданная находка, удовлетворившая известную потребность, стала «тро». Третий пример. При появлении первых поселенцев в местечке Лило, один из них наткнулся в кустах на большое очень толстое дерево баобаб; поселенец испугался и пошел к жрецу за разъяснением; в ответ ему было сказано, что это дерево и есть «тро». Тотчас был построен дом, проведена к нему дорога - дерево стало «тро» дождя; во время засухи ему закалывают животное. Наконец, еще один пример. Однажды в воде было найдено старое бревно. Нашедшие его спросили у других «тро», можно ли сжечь это дерево; ответ был следующий: «это дерево - отец всего поселения и есть очень большой «тро»; поэтому нужно ему служить». С тех пор бревно стало речным «тро»; перед рыбной ловлей ему приносят в жертву рыб6.

Таким образом тот момент, когда какой-либо предмет или какое-либо его свойство вступает в известное отношение к человеку, к его жизни, безразлично будет ли оно приятным или неприятным - этот момент и есть час рождения «тро» в сознании Эве. Важно отметить еще следующее: «тро» это единичный объект, а не группа предметов, и почитается сначала только отдельной личностью или отдельной семьей.

Самое слово «тро», по объяснению туземцев, означает существо, которое приводит человека в замешательство; здесь момент неожиданности имеет свое место, так же как и момент пользы; правда, последний, не исключительно во всех случаях очевиден; иногда польза и не извлекается непосредственно, а, будучи с нашей точки зрения эфемерной, приписывается «тро» извне, как это имело место в последнем примере: «тро» - бревно становится причиной успешной рыбной ловли.

Все вышеприведенные примеры, мне кажется, отчетливо показывают, что эпизод из басни Эзопа является психологически аналогичным явлением. Мы здесь также имеем дело с неожиданной находкой, в данном случае приятной и полезной, которая приводит земледельца в замешательство и дает повод почитать дерево как священное. При этом культ упомянутого единичного дерева возник не из непосредственной пользы дерева, как такового, напр., не из-за плодов, что мы, может быть, имеем в применении к дубу (желуди являются древнейшей пищей) - или маслине в Греции, но благодаря случайному побочному явлению, как в нашем случае находка меда. Эти случайные причины естественно впоследствии забываются и потому восстановить их не всегда бывает легко.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Гомеровские поэмы отличаются еще одной особенностью - крайним развитием эпического любования вещами, созданными руками искусных мастеров. Ни один эпос в мире не дал подобного любования в таких размерах, как “Илиада” и “Одиссея”, где десятки стихов посвящаются тем или другим произведениям.

Дидактическая поэзия преследует обучающие и воспитательные цели. Произведения Гесиода «Труды» и «Дни» учат правилам поведения, открывают секреты крестьянского труда. Лирическая поэзия, которая чаще всего пелась под аккомпанемент лиры, почти не сохранилась. До нас дошли только имена авторов и фрагменты отдельных произведений. Уникальным явлением античной поэзии была поэтесса Сапфо, автор любовных стихотворений.

Можно сказать, что басня - продукт фантазии и еще вдобавок с тенденциозной морализирующей окраской. Но, думается, басня может скрывать бытовые элементы и, несомненно, очень часто берет свое содержание из живой действительности. В приведенной басне мы имеем дело с зарождением культа дерева.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Коган Л.Н. Всестороннее развитие личности и культура.- М.,1981.- С.43.

2. Левада Ю.А. Традиция.//Философская энциклопедия.- М., 1970.- Т.5.- С. 253.

3. Манхейм, К. Избранное: Социология культуры / Академия исcледований культуры. - М.; СПб.: Университетская книга, 2000. - 505 с.

4. Небо// Мифы народов мира.- М., 1982.-Т.2.- С.208.

5. Сильвестров В.В. Философское обоснование теории и истории культуры.- М.,1990.-С.3

6. Социология: Учебное пособие / Ахметова С.А., Беляев В.А., Большаков А.Г.; Под ред. Ерофеева С.А., Низамовой Л.Р.; Казан. гос. ун-т. Каф. социологии, Центр социологии культуры. - Казань, 2001. - 2-е изд. перераб. и доп. - 338 с.

7. Филатова, О.Г. Социология культуры: Конспект лекций. - СПб.: Михайлов, 2000. - 46