17.06.2012 8708

Кросскультурная концепция провокативности: архетип Трикстера

 

В научной литературе имеется понятие, наиболее полно воплотившее в себе характеристики феномена провокативности -Трикстер, являющийся мифологическим персонажем (первоначально плохой ипостаси культурного героя, дающий идеальную модель бескорыстного антиповедения), а если взять шире - метафорой определенной социальной роли, определенного типа взаимодействия с людьми, совпадающего с предметом нашего исследования. Трикстер - это, прежде всего, мастер провокаций с неожиданными для окружающих и самого объекта провокации благотворными результатами. Впервые психологический анализ трикстерства предпринял К.Г. Юнг, интерес которого к мифологии вытекает из самих основ созданной им аналитической психологии.

В работе «Психология образа Трикстера» [Юнг 1996а] К.Г. Юнг пишет о Трикстере как о чрезвычайно древней психологической структуре, мифологеме. Он относит этот образ коллективного бессознательного к архетипу Тени, под которым этот ученый понимал все темное, страшное, что несет в себе бессознательное и что отвергается сознанием - «совокупность всех низших черт характера в людях» [С. 354].

По Юнгу, бессознательное обладает парадоксальными и амбивалентными характеристиками. Поэтому Трикстер как образ бессознательного обладает двойственной природой - наполовину животной, наполовину божественной: он и творец, и разрушитель, дающий и отвергающий, и агрессор, и жертва, обманщик и обманутый, глупец и хитрец, тот, над которым смеются, и тот, кто сам смеется над другими, мужчина и женщина. Он постоянно меняет свой облик, роль, позицию и способ воздействия [См. об этом Юнг 1996а: 338-356].

Инвариантные характеристики провокативной роли Трикстера. Линия психологических исследований Трикстера была продолжена рядом авторов культурологов, мифологов, этнографов (К.К.Кереньи, П. Радин, А.В. Платов, А.Г. Козинцев, Я.В.Чеснов).

П. Радин отмечает, что фигура Трикстера отличается от других мифологических образов повышенным интересом к ней и обладает «особенной и непреходящей привлекательностью и необычайной популярностью у людей со времен зарождения цивилизации» [Радин 1999: 9]. К.Г. Юнг связывал этот интерес, «который сознательный разум испытывает к Трикстеру как к сопутствующему существу» [Юнг 1996а: 349], с потребностью личности в индивидуации, врожденным стремлением к целостности и, соответственно, к компенсации сознательной установки образами бессознательного.

Все авторы отмечают амбивалентное отношение, которое вызывает к себе образ Трикстера: он одновременно притягивает и отталкивает. Радин описывает реакцию на его поступки у аборигенов как «смех с тенью ужаса на лице». Он также отмечает наличие «скрытого смысла», которым обладают все его поступки [Радин 1999: 8].

К.Г.Юнг отмечает фрустрирующее воздействие Трикстера: «любой, кто принадлежит к сфере культуры и ищет совершенства где-то в прошлом, столкнувшись лицом к лицу с образом Трикстера, должен чувствовать себя очень неуютно» [Юнг 1996а: 346].

Другие отличительные черты Трикстера - отсутствие морали, нарушение правил «приличного поведения», жадность. Он - неисправимый лжец, мошенник, вор, плут, эротоман, насмешник, игрок. Ж. Фишер отмечает существенность в образе Трикстера «оси телесных отверстий, связывающей прием пищи, испражнения и секс, которые он сопровождает похабным смехом» [Фишер 2002: 38]. Авторы отмечают также непредсказуемость Трикстера, склонность попадать «в дурацкие ситуации» и при этом выходить победителем [Смех: Истоки и функции 2002].

Филолог Е. С. Новик, изучавшая способы воздействия Трикстера на примере сказок, описывает действия Трикстера как «трюки». Суть трюка составляют провокации - «маскировки, подмены и имитации», это «мнимые», «замаскированные» действия [Новик 1993: 142]. Он строятся на следующих «предикатах»: мнимая угроза, мнимая приманка, коварный совет, подстрекательство, раздразнивание, мнимая смерть, мнимое родство, мнимая слабость [Там же: 140].

Учитывая задачи нашего исследования, особенно важно отметить, что большинство авторов указывают на катализирующую функцию Трикстера и его аналогов в мифологических сюжетах: только благодаря деяниям Трикстера все ценности обретают свое настоящее значение [Радин 1999: 39]. Как у противника всяких границ, миссия Трикстера - это «внесение беспорядка в порядок, и таким образом, создание целого, включение в рамки дозволенного опыта недозволенного» [Радин 1999: 257]. Пример тому - Локи, аналог Трикстера в скандинавской мифологии, Бог-пересмешник, побратим верховного Бога Одина, знаменитый своей «перебранкой» с Великими Богами, их тотальным охаиванием [Платов 1997: 7-21]. Таким способом Локи учит убежденных в своем могуществе великих богов стиранию «чувства собственной важности». А.В. Платов рассматривает этот эпизод как фрагмент «обучающего мифа», позитивный момент, поскольку «если я перестану смеяться над самим собой, мое движение остановится» [Там же: 16-17].

Авторы отмечают также посредническую функцию Трикстера, он часто выступает переводчиком, что способствуют коммуникации между разными, порой, противоположными, мирами и персонажами. «Трикстер - та ложь, что ведет к правде, связывая их посредством юмора», - пишет искусствовед Джин Фишер [Фишэр 2002: 39].

К.Г. Юнг говорит о возможной терапевтичности образа Трикстера, указывая на близость архетипа Трикстера к архетипу Спасителя и отмечает, что Трикстер одновременно «является носителем, как света, так и исцеления» [Юнг 1996а: 356].

Анализу исцеляющей роли образа Трикстера посвящает свои исследования современный психоаналитик Д. Калшед. В мифологической традиции Трикстер предстает как разделяющей (дьявольской), так и соединяющей (символической) фигурой, несет одновременно излечение и разрушение. «Будучи автономичным, он сочетает в себе пары противоположностей и образует отсутствующее «третье» [Калшед 2001: 312]. Следовательно, по Калшеду, в своем позитивном воплощении Трикстер идеально подходит для задачи посредничества между противоположными архетипическими силами, которые бушуют в психике после травмы и может рассматриваться как персонификация «переходных феноменов» Д.В.Винникота. В своей символической форме Трикстер соединяет в целое то, что ранее было разделено на фрагменты, устанавливая при помощи символа связь между бессознательным миром и Эго. При условии, что травмированное Эго укрепилось настолько, что оно в состоянии в полной мере «иметь в виду» последствия своего опыта, Трикстер освобождается от своей дьявольской роли расчленителя и с этого момента действует в интересах индивидуации и творческой жизни [Там же: 312]. Неслучайно. Ж. Фишер называет Трикстера «символом лиминального состояния и его творческого потенциала» [Фишер 2002: 39].

Различные ипостаси и проявления архетипа Трикстера. Важность и необходимость социальной роли Трикстера для любого общества, ее универсальность, подтверждает множество фактов из истории культуры. В качестве культурных аналогов Трикстера различные авторы приводят: алхимический образ Меркурия, средневековое описание дьявола как «обезьяны Бога», средневековый церковный карнавал, полтергейст, шута, шамана и лекаря, комические типы итальянских театральных представлений [Юнг 1996а], клоунаду [Радин 1999], Хаджу Насреддина [Кереньи 1999], Гермеса [Фишер 2002: 38], описанные Кастанедой дона Хуана Матуса и его соратника дона Хенаро [Платов 1997: 14], паяца, скомороах, Петрушку, Иванушку-дурачка, плута, Арлекина [Апинян 2003: 192] и др.

Одно из распространенных проявлений роли Трикстера в культуре - роль безумца, сумасшедшего. О важности этой социальной роли в обществе писал в знаменитой книге «История безумия в классическую эпоху» М. Фуко [См. об этом Фуко 1998]. Он отмечает, что и в Средние века, и в эпоху Возрождения, когда еще не существовало психиатрических клиник, сумасшедших было много, они были всегда на виду и играли важную роль в жизни общества, поскольку разуму всегда «необходим диалог с безумием», возможность учитывать чужую точку зрения [Генис 1998]. Эту мысль подтверждает и тот факт, что для многих нехристианских культур и народов был характерен культ сумасшествия [Ксенофонтов 1929].

Для России особенно характерны феномен юродства и скоморошества. Юродство здесь имело ряд специфических черт и играло заметную роль в общественной и духовной жизни.

Вэс Нискер выделяет 4 основные ипостаси образа Трикстера, существующие в культуре: Клоун, Шутник, Плут (или Ловкач) и Дурак.

Ю.В. Власова и А.С. Щербаков развивают его классификацию, представляя ее как психологическую типологию внутренних взаимодополняющих субличностей человека [Власова, Щербаков 2004: 37- 38].

 

АВТОР: Морозова Е.А.