Исследование девиантного поведения как феномена провокативности
В той мере, в какой провокативное поведение приводит к нарушению официально принятых или конвенциональных социальных норм, о нем можно говорить в терминах отклоняющегося, или девиантного поведения. Рассмотрим некоторые подходы к изучению проблемы девиантности.
Междисциплинарные исследования девиантного поведения. Так, исследователь молодежной субкультуры 20- х годов констатировал, что «...на проявлениях хулиганства тех лет лежит печать «забавы», «потехи» или «игры», выходящей из границ общественно принятого и переходящего в настоящее буйство и бесчинство» [Краснушкин Е. 1927: 151]. Для описания этих процессов в социологии используется понятие аномии как социальной дезорганизации, состояния разрушенности, ослабленности нормативной системы общества, которая вызывается резкими скачками в развитии - периодами упадка и расцвета [См. Клейберг 1994]. Это понятие ввел Э. Дюркгейм, стоявший у истоков исследования девиантного поведения.
Развивая идеи Дюркгейма, Р.К. Мертон предложил свое понимание аномии, сосредоточив внимание на анализе дисфункциональных явлений в обществе. Причины девиации он видел в разрыве между целями общества («культурная структура») и социально одобренными средствами осуществления этих целей, нормами социальных институтов («социальная структура»), что дает постоянное напряжение в социальной системе. Мертон выделил такие 5 способов аномического приспособления, как конформность, инновация, ритуализм, ретризм, мятеж. Он также сформировал концепцию «беззакония», которая основывается на социально-культурной диссоциации целей и инструментальных средств их достижения.
Исследователи Д. и А. Стимсоны констатируют субъективность и относительность норм: если все аспекты нашего поведения обусловлены социальными нормами, а любое поведение, которое их нарушает, можно рассматривать как отклоняющееся, то в любое время любой человек является отклонением в глазах другого. Поэтому важно, по их мнению, учитывать, кто именно судит о поведении, а также значимость нарушаемой нормы.
Т. Селлин подчеркивал, что девиации возникают в результате конфликтов между культурными нормами. Конфликт, по его мнению, возникает потому, что интересы группы не соответствуют нормам большинства [См. Ковалева 1996].
Миллер расширил идею Селлина о взаимосвязи между культурой и девиантным поведением. Он утверждал, что существует ярко выраженная субкультура низшего слоя общества, одним из проявлений которого являются групповые правонарушения. Эта субкультура придает значение ценностям риска, везения, стремления к острым ощущениям.
И Миллер, и Селлин утверждали, что девиация происходит из-за усвоения людьми субкультуры, нормы которой противоречат нормам господствующей культуры.
С. де Гразия ввел различение простой и острой аномии. «Простая» аномия приносит конфликт ценностей, который проявляется в «беспокойстве» современного искусства и литературы, отчуждении, безличности и конкурентной вовлеченности человека [Клейберг 1996: 32]. «Острая» аномия возникает при полном распаде системы убеждений, вызывая психические расстройства, самоубийства и массовые движения.
Л. Сроул предлагает измерять индивидуальные субъективные переживания аномии. Он выделяет 5 ее параметров, затрагивающих политическую, культурную, экологическую области, интернализированные социальные нормы и ценности и «первичные» отношения с окружающими. Он признает детерминацию индивидуально-психической аномии аномией социальной, указывая на значимость обратной причинной связи.
К. Бэй считает, что определенная степень аномии необходима для массовой свободы в обществе: в случае чрезмерного затвердевания норм индивидуальная свобода ограничена. По его мнению, современные индивиды должны развивать психологическую свободу, чтобы быть терпимыми к аномии и другим видам амбивалентности.
Исходя из теории Н. Смелзера, девиация определяется соответствием социальным ожиданиям (нормам). Он выделяет три компонента девиации: человек с поведением, норма (критерий оценки девиантного поведения) и другой человек или группа, которые реагируют [Там же].
Анализ литературы показывает, что среди специалистов по девиантному проведению не существует единства в вопросе о том, что считать девиацией. Одни считают, что речь идет о любых отклонениях от принятых в обществе правовых или нравственных норм [Психология 1990: 257; Отклоняющееся поведение молодежи 1996: 268]. Другие авторы предлагают включить в это понятие только нарушения правовых норм, третьи - различные виды социальной патологии, такие как безработица, душевные заболевания, бедность, бродяжничество. Кроме термина «девиантное поведение», выделяются делинквентное поведение, выражающееся в цепи мелких нарушений на грани нарушений официальных законов, ожиданий или требований общества, и, наконец, преступное поведение, требующее применение мер уже не социального контроля, а социального пресечения в рамках цивилизованного отношения к человеку [Там же: 7].
Исследования девиантного поведения в отечественной науке осуществлялись в основном в рамках превентивной психологии, социальной педагогики с целью предупреждения негативных последствий антисоциального поведения, предотвращение преступлений и других противоправных действий. Различные стороны девиантного поведения были изучены на материале трудновоспитуемых, педагогически запущенных детей и подростков, представляющих группу повышенного социального риска такими отечественными учеными, как Я. И. Гилинский, С. И. Голод, А. А. Габиани, В. М. Бехтерев, А. Е. Яичко, В. М. Коган, А. М. Яковлев, С.Н. Иконникова, И. С. Кон, В.Т. Лисовский, Н. С. Плаксий, В. Д. Семенов, С. А. Беличева, Г. И. Фролова, В. М. Фокин [Беличева 1989; Кондрашенко 1988; Девиантное поведение детей и подростков: Проблемы и пути их решения: Тезисы конференции 1996].
Проблема трудного детства была поставлена в начале XX века П. П. Блонским, В. П. Кащенко, И. А. Сикорским, индивидуальные различия дезадаптивных детей изучались в рамках педологии [См. об этом Клейберг 2001]. Социологические исследования девиантного поведения начались в конце 60-х-начале 70-х годов в Ленинграде и связаны с именем В. Н. Кудрявцева [См. Проблемы социальной патологии 1992; Гилинский 1993].
Инновативность и творчество как позитивный вид девиации. Если вышеназванные авторы обсуждают пути предотвращения девиаций, то другие авторы рассматривают девиантное поведение в широком контексте, включая в предмет своих исследований творчество, и рассматривают его как вид позитивных девиаций, обладающих огромным потенциалом [Никитин 1996; Гилинский 1990]. Девиантное поведение при таком, акмеологическом, подходе выступает как одна из форм «присущего всему миру, социальному бытию и каждому человеку свойства отклоняться от оси своего существования, развития» [Никитин 1996: 7]. Это свойство подкрепляется «мотивацией, направленной на изменение социальных норм и ожиданий». Отклоняющееся (девиантное) поведение является, таким образом, естественным условием развития человека, жизни всего общества. Поэтому девиантное поведение надо «не игнорировать и тем более не стремиться к уничтожению любой его формы проявления, а изучать, проявляя дифференцированный подход» [Клейберг 1998: 47].
Специфическими формами отклонения от нормы могут быть также изменения в моде, научная, художественная и другая творческая деятельность, направленные на создание нового, уникального, отличного от того, что мы считаем нормой на уровне обыденного сознания [Там же: 36; Adler, Adler 1997]. Ю.А. Клейберг включает в позитивное девиантное поведение также специфические приемы самовыражения, такие как сленг, манера, поступок [Клейберг 1998: 47].
Однако многие авторы отмечают, что граница, отделяющая негативное девиантное поведение от позитивного, тонка и подвижна: один вид при определенном стечении обстоятельств может перейти в свою противоположность [Там же: 38].
Проблема творчества как вида позитивного отклоняющегося поведения издавна привлекала внимание художников. Можно вспомнить слова А.С. Пушкина о том, что «гений и злодейство - две вещи несовместные», Достоевского, посвятившего этой теме «Преступление и наказание» и мучительно рассуждавшего о переходе «высшего типа человека» к человеку гнусному «до последней степени», мысль П. Хиндлита о том, что преступление и творчество - две стороны единого процесса, преследовавшую Т. Манна мысль о творчестве как преступлении. «Нам остается одна альтернатива, - писал Маркиз де Сад, - преступление, которое может сделать нас счастливыми, или петля, которая положит конец нашим несчастьям» [Цит. по Virgine 1974: 21].
Девиантность авангардного искусства. В работе «Авангард и девиантное поведение» искусствовед С.М. Даниэль констатирует: «в области искусства авангард заявляет о себе именно как резкое отклонение от существующей нормы, какова бы она ни была» [Даниэль 1998: 41]. Здесь он имеет в виду нормы как профессионально-художественные, так и жизненные, социальные.
Феномен авангардного поведения (творчества) рассматривается этим автором как ролевое девиантное поведение: «...быть дураком и играть роль дурака - совершенно разные вещи», - отмечает С.М. Даниэль [Даниэль 1999: 43]. Однако он отмечает, что последствия девиантности художников «непредсказуемы постольку, поскольку скрыта граница, разделяющая художественно-эстетическое творчество и жизнестроение» [Там же: 45].
Мемуарист, описывающий художественную жизнь начала XX века Бенедикт Лившиц приводит пример девиантного поведения авангардистов того времени: «Только звание безумца... могло позволить Крученых, без риска быть искрошенным на мелкие части, в тот вечер выплеснуть в первый ряд стакан горячего чаю, пропищав, что «наши хвосты расцвечены в желтое» [Лившиц 1989: 435].
Среди современных авангардных художников-радикалов также немало примеров акций, которые можно отнести не только к девиантному, но делинквентному и даже преступному поведению. Рассмотрим примеры грубого нарушения художниками различных норм в ходе художественных акций.
Финский художник Тэму Мяяки в ходе своей известной акции середины 90-х зарубил топором домашнего кота как символа буржуазного комфорта [Грэсс 1998: 32-35]. Знаменитый радикал 90-х Александр Бренер был привлечен к суду за порчу картины К. С. Малевича, висевшую на стене музея в Амстердаме, т.к. в качестве художественной акции нарисовал на ней зеленым «спреем» знак доллара [Гниренко 2000]. Художник Олег Кулик был задержан полицией в Цюрихе за то, что в ходе своей акции из роли «собаки», охраняющей вход в Кунстхалле, стоя обнаженным на «четвереньках», укусил за ногу жену культур-атташе Германии, пытающуюся войти на выставку Нико Пиросмани [Бавильский, 2004].
М.В. Розин выделяет несколько типов норм, важных для понимания девиантности авангардного поведения [Розин 1994: 78-80].
- Основные нормы (библейские заповеди - не укради) не имеют границ. К ним относится, например, труд. Эти нормы реализуются в наиболее важных сферах жизни.
- Условные нормы «можно, но» (социолог Дж. Янг обозначил их как «ценности андеграунда» или «скрытые ценности»). Их можно реализовывать в специально отведенное для них время (выходные, праздники, каникулы) при том условии, что разрешение на них («право на отдых») «заработано» трудом. К ним относятся досуг, наслаждения: «срывы», употребление спиртного. Это допустимые послабления по отношению к основным нормам. Они реализуются в подчиненных сферах жизни.
- Идеальные нормы. Их выполнение считается нереальным и потому необязательным. Например, евангельские заповеди («если тебя ударили по одной щеке, подставь другую). Эти нормы не реализуются в жизни, но служат ориентиром для оценок. К идеальным нормам М.В. Розин относит ценность самореализации, явственно проявившуюся с 70-х годов и отмеченную социологами США. Она, по мнению М.В. Розина, сопряжена с кардинальным изменением своей жизни и не связана с успехом в карьере, работе, чем отличается от ценности самосовершенствования. Эти данные как нельзя точно совпадают с мнением культурологов о постмодернистской культуре как игровом обществе, о возникновении ценности игры в разных слоях общества [См. Сабуров 2002; Азеева 1999].
Выводы М. В. Розина, сравнившего нормы культуры и контркультуры на примере неформальных молодежных объединений, можно попытаться соотнести с нормами авангардного поведения. Основные нормы являются для художников-авангардистов объектом осмеяния, издевательства, условные становятся основными и доводятся до абсурда. Идеальные же нормы художники пытаются воплотить в жизнь, и открыто это декларируют. Однако, как показывают исследования искусствоведов, в этом отношении имеются некоторые различия, касающиеся разных периодов существования художественного авангарда. Если модернисты резко и декларативно нарушали существующие нормы, то постмодернисты скорее пытаются выявить сам процесс возникновения нормы через художественный анализ существующих норм, как искусства, так и жизни, устанавливая, таким образом, новые нормы и расширяя рамки искусства [См. Кривцун 1998, Мигунов 1991; Тырышкина 2003]. Поэтому о постмодернистском произведении «нельзя судить в соответствии с предусмотренными критериями и нормами... именно эти правила и категории и есть то, чего ищет само произведение искусства» [Карелина 1993: 53].
АВТОР: Морозова Е.А.